как ожидается, будут осваиваться учениками – например, математику, физику, биологию. Однако помимо этого академического и точно изложенного изучаемого плана существует ряд ценностей, аттитюдов или принципов, передаваемых ученикам учителями в неявном виде. Полагают, что этот скрытый учебный план призван поддерживать социальный контроль в школе и обществе. Это в результате приучает людей приспосабливаться к реально функционирующей государственной власти, а также господствующей в обществе идеологии и подчиняться ей; заставляет их воспринимать социальное неравенство как естественное состояние и обеспечивает, таким образом, культурное воспроизводство в данном обществе. Конечно, все это накладывает свой отпечаток на формирование интеллекта. Нередко можно наблюдать, что ученики творческие и независимые относительно слабо успевают в школе, в то время как преуспевают школьники, обладающие такими качествами, как пунктуальность, дисциплина, повиновение и прилежание.
Так или иначе, уровень и качество образования (здесь мы не разделяем формального и неформального, профессионального и непрофессионального аспектов, а говорим об образовании вообще – как о целенаправленном и систематическом приобретении новых знаний, умений и навыков) выступает важнейшим фактором формирования индивидуального интеллекта. Зависимость между образованием и уровнем психометрического интеллекта неоднократно подтверждалась данными как зарубежных, так и отечественных исследований. Так, Л. Н. Борисова проанализировала результаты эксперимента по определению уровня интеллекта в пяти группах с различными уровнями образования.[184] Всего было обследовано 2300 испытуемых, что позволяет говорить о достаточно высокой репрезентативности и статистической значимости результатов. Как и следовало ожидать, разрыв в уровне интеллекта по мере повышения образовательного уровня заметно увеличивается (рис. 12).
Завершая рассмотрение вторичной социализации, обратим внимание на следующее. Школа является довольно поздним результатом исторического развития цивилизации. В первобытном обществе и у отсталых (примитивных) народов сегодня школы как таковой вообще не существует. Обучение новым знаниям и навыкам в таких обществах происходит благодаря неформальным контактам старших, передающих свой опыт, с младшими, усваивающими его; и не через письменные носители информации (книги, учебники, тетради), а через устную речь и наглядные примеры.
Социализация зрелости. Большинство авторов, изучающих проблемы социализации, сосредоточивают практически все свое внимание лишь на первых двух фазах,[185] иногда даже не упоминая о двух последующих, хотя они охватывают не менее двух третей человеческой жизни. В этом есть определенный резон: предполагается, что социализация, рассматриваемая в основном как подготовка к жизнедеятельности в условиях человеческого общества, завершается с наступлением биологической и социальной зрелости. Однако, рассматривая социализацию в широком смысле – как освоение норм и ценностей общества,
Рис. 12. Зависимость уровня интеллекта от образования: 1 – группа испытуемых с 8-летним образованием; 2 – школьников; 3 – со средним образованием; 4 – студентов; 5 – с высшим образованием
в котором индивид живет, – мы должны будем согласиться с тем, что она продолжается у человека практически до самой его смерти (в полном соответствии с поговоркой «век живи – век учись»). Правда, учитывая огромное разнообразие общественных практик и различие включенности в них разных членов общества, довольно трудно выделить типовые паттерны социализации зрелого возраста. Тем не менее на некоторые из них, характерные для всех обществ и всех исторических периодов, следует указать.
В контексте данного вопроса можно выделить два типовых момента.
Первый – это освоение роли самостоятельного экономического агента. Оба предшествующих этапа социализации – первичной и вторичной – независимо от продолжительности их по времени характеризуются тем, что физическое и культурное существование индивида материально обеспечивают другие люди – родители, воспитатели, опекуны. Завершая же вторичную социализацию, человек должен научиться самостоятельно заботиться о добыче средств для своего существования.
Второй – обзаведение собственной семьей. Это означает не только его (ее) прямое участие в продолжении рода в биологическом смысле. Если на первых двух этапах своей социализации человек – лишь объект чьего-то обучающего и воспитывающего воздействия, то с наступлением третьего этапа он сам превращается в агента социализации. От него теперь требуется освоение новых ролей – мужа (жены), отца (матери), воспитателя, наставника, опекуна. «Правильное» исполнение всех этих ролей, разумеется, достаточно тесно связано с эффективностью исполнения роли экономического агента.
Конечно, сценарии семейных ролей во многом зависят от характера брачно-семейных институтов, типичных для того или иного общества, а также преобладания той или иной формы семьи. Скажем, для традиционных обществ, где доминирует расширенная семья, вступление в этап социализации взрослого человека еще не означает обретения полной независимости: даже став отцом или матерью, индивид остается в подчинении реальному главе семьи – патриарху. Кстати, и свою роль экономического агента он исполняет, не выходя за рамки семьи, поскольку именно семья является в традиционном обществе базовой хозяйственной единицей. Иное дело – современное индустриальное общество, где преобладает нуклеарная семья. В таком обществе обзаведение собственной семьей предполагает и обзаведение собственным автономным домашним хозяйством, что означает гораздо более высокую степень независимости.
Различие в типах обществ и уровнях их развития накладывает свой отпечаток на характер и содержание различных этапов социализации, а также на их продолжительность. В традиционных обществах с их недоступностью образования для широких масс абсолютное большинство членов этих обществ просто «перескакивает» через этап вторичной социализации, переходя от первичной непосредственно в социализацию зрелости. Реально это означает, что дети в семьях крестьян и ремесленников с самых юных лет приобщаются к посильной работе по добыванию хлеба насущного, не в игре, а на практике осваивая роль самостоятельного экономического агента. Кроме того, здесь является самым обычным делом вступление в брак сразу по достижении биологической половой зрелости. [186] Для распространения такой традиции были серьезные объективные основания. Достаточно вспомнить, что даже в развитой Англии в канун индустриальной революции (середина XVIII века) средняя продолжительность жизни составляла тридцать лет. Вряд ли есть основания считать, что в предшествующие эпохи и в других обществах она была дольше. Кроме того, заключение брака (равно как и рождение новых детей) означало появление в семейном производстве новых работников, от общей численности которых зависела его, производства, эффективность.
Эта ситуация коренным образом меняется в индустриальных обществах, что, конечно, также имеет свои объективные предпосылки. Здесь, прежде всего, семья оказывается сплошь и рядом отделенной от производственной деятельности, а социальные функции ее ограничиваются репродукцией – биологической и культурной. Кроме того, усложнение технологий и все более активное внедрение в производственный процесс достижений науки диктуют настоятельную необходимость массовой грамотности. Это ведет к тому, что этап вторичной социализации становится обязательным для абсолютного большинства членов индустриальных обществ. Более того, продолжительность этого этапа (разделяющего первичную социализацию и социализацию зрелости) последовательно увеличивается в размерах по мере развития индустриализации. Вступление человека в стадию социализации зрелости затягивается до 25-летнего возраста, а то и старше. Для традиционных обществ это было бы равносильно гибели, однако индустриальным обществам такое не грозит – хотя бы в силу более чем двукратного увеличения средней продолжительности жизни.
Социализация старости. Появление этого этапа как особой типовой стадии жизненного цикла также становится возможным только в индустриальном обществе, причем на достаточно высоких уровнях его развития. Конечно, особо почтительное отношение к старикам было присуще практически всем обществам, начиная с примитивных. В дописьменных обществах старики были объектом уважения и почитания, потому что в отсутствие иных материальных носителей информации они являлись живыми хранилищами мудрости, обычаев, сведений об имущественных и иных правах. К тому же доля их в общей численности населения была незначительной – в силу только что упомянутого низкого уровня средней продолжительности жизни. И когда кто-то доживал до преклонного возраста, это само по себе выделяло его среди соплеменников. Хотя, конечно, в наших представлениях о более благоприятном статусе пожилых людей в ранние периоды истории человеческого общества присутствует изрядная доля
