том, что, позвони Кургузов сам и ответь он, Струге, в трубку – «алло», мочевой пузырь бывшего зэка тотчас воспользовался бы возможностью расслабиться. Антон Павлович очень хорошо помнит финал того процесса.
«…к восьми годам лишения свободы с содержанием в колонии строгого режима» – и из-под прутьев решетки стала выбегать, пузырясь, большая лужа.
Как-то мало вяжется с этим фактом хладнокровный тон, которым произносится обещание зарубить судью топором. Два полярных выражения несогласия с приговором. Вряд ли они могли исходить от одного лица, потому как зона – не профилакторий для лечения заболеваний, связанных с детскими испугами.
Да… Произнеси Струге такую версию при зампрокурора, тот не преминет этим обстоятельством воспользоваться, чтобы отомстить. «Вместе с Крыльницким выносили?»
Зато есть хотя бы какое-то, да объяснение. Чего не скажешь о поиске мотивов убийства Кургузова, например. Или о причинах, заставивших освободившегося заключенного краситься иранской хной.
И сон, о котором так мечтал Антон, навалился на него, как перина. Сначала опустился, холодя чистым наперником, а минуту спустя, придавливая все сильнее, стал окутывать теплом и безразличием…
Глава 8
Маленький человек в черном пуховике сделал два быстрых шага и, застопорившись на ходу, скользнул по зеркальной глади замерзшей за ночь лужи. Еще вчера вечером он проезжал здесь, стараясь не провалить свой «Nissan-Cefiro» по самые пороги. Мягко выруливал, почти не надавливая на педаль подачи топлива. А сегодня – удивительно – по этой луже можно ходить, как в рекламе «UMBRO». Можно даже подпрыгнуть, если не жаль ног. А чему удивляться? Вечером было плюс один, в двенадцать ночи – минус восемь, а в два часа уже двенадцать ниже нуля. При такой странной для Сибири погоде утром можно выходить на лодке за судаком, а вечером на месте лова кататься на коньках.
Почему человек так хорошо помнил время? Он этой ночью, в отличие от судьи Центрального районного суда Струге, не спал. И сейчас, возвращаясь в почти пустую однокомнатную квартиру в центре города, чувствовал себя слегка утомленно. Слегка, потому что дела, которые некоторые люди свершают ночью, требуют огромного нервного напряжения. А это напряжение не может отпустить сразу после выполненной работы. От любого рискового труда, как и от сильнодействующих лекарств, организм нужно отучать постепенно. Прийти в квартиру, принять душ, выпить чашку зеленого чая, съесть яблоко. А уже потом, просидев у телевизора с полчаса, когда чувство усталости наконец-то проявится, медленно встать и лечь в заранее разобранную постель.
На практике так отдохнуть человеку в черном пуховике вряд ли удастся. В его квартире, атрибутами мебели в которой являлись лишь диван и телевизор на полу, не было ни зеленого чая, ни фруктов, ни постельного белья. А зачем, собственно, эти излишества, если через три, максимум – четыре дня придется покинуть не только эту квартиру, но и этот порядком надоевший, кишащий ментами и памятниками город?
И дело даже не в отсутствии наволочки, пододеяльника и даже подушки. Проблема в простреленной юрким молодым ментом руке. Рана пустяковая, ранение даже не сквозное, поверхностное, но боли хватит на то, чтобы не заснуть и, как следствие, толком не отдохнуть. Руку он перемотал в машине, заехав и купив в аптеке перекись водорода да самый широкий бинт, какой нашелся на прилавке. Прихватил еще пару шприцов с упаковкой новокаина, но все это не понадобилось.
Но пройдет и эта боль. Мысль о благополучном завершении работы, получении второй части гонорара и скорый отъезд из Тернова – есть ли лучшее обезболивающее для этого утомленного мужчины?
Достаточно того, что у дивана на полу лежит пачка сигарет, а на окне в ожидании томится полуторалитровая бутылка вчера купленного пива. В следующий раз на улицу придется выходить лишь вечером, поэтому хватит времени и телевизор посмотреть, и пива выпить, и отоспаться. «Ниссан» с раскалившимся за время ночных поездок двигателем поставлен на стоянку, ни перед кем нет никаких обязанностей. Ну, разве что Струге…
Так что еще нужно человеку, чтобы отвлечься от суеты европейской части России? Пока есть возможность, нужно отдыхать. Три-четыре дня, и перед глазами снова будут гудеть многокилометровые пробки в центре и нескончаемые километры МКАД. А через сутки – Питер.
Поднявшись на этаж, человек вынул единственный ключ и отпер замок. Заказчик все сделал так, как он просил. Однокомнатная квартира с телефоном в центре, где соседи – люди с достатком, проводящие все дневное время в заботах по увеличению этого достатка.
Не снимая пуховика, он подошел к окну, свинтил с бутылки пробку и, нажимая на телевизионном пульте кнопку, приложился. Много выпить не удалось, свежее пиво мгновенно образовало пену. И человек, скинув куртку, развалился на диване.
– Доброе утро, Тернов! – поприветствовала горожан милого вида девушка.
– Доброе утро! – вторил улыбающийся, похожий на совсем юного Дмитриева парень, ее напарник по студии. – Новости дня наступившего и дня минувшего представляют вам…
Кто собирается представлять, человек вслушиваться не стал. Ему на это было самым натуральным образом наплевать. Закурив сигарету, он дотянулся до бутылки, где уже успокоилась пена, и снова приблизил горлышко к губам.
Без пуховика и шапки человек выглядел несколько иначе. И дело даже не в закрытых одеждами частях тела, а в движениях. Имея около ста шестидесяти сантиметров роста, мужчина был крепок на вид и напоминал борца вольного стиля. Отсюда и движения – точные, уверенные. Чуть кривоват в ногах, коренаст, крепок в покатых плечах. Черные как смоль волосы были пострижены на манер прически Кашпировского, взгляд был тот же, внимательный, и, по большому счету, разница между двумя этими людьми заключалась в том, что человек на диване всегда делал то, что обещал.
– Из-за летней засухи, случившейся в области в это лето, возникла проблема с питьевой водой, – рассказывала репортер. – Горводоканал уверяет, что последствия этого явления горожан не затронут, однако возрастет количество затрачиваемого электричества. В связи с этим, как заявляют в мэрии, возможен рост тарифов за потребляемую энергию.
На экране тотчас образовалось огромное лицо, по всей видимости – та самая мэрия, о которой только что поведала журналистка, и слово в слово повторило предыдущее сообщение: воды мало, горожане не ощутят, рост ожидается, но и этого никто не заметит.
– Тогда зачем тарифы повышать, – пробормотал человек, – если никто ничего не ощутит?
В этой фразе чувствовался тот практицизм, который свойственен всем столичным людям, от градоначальника до киллера.
Далее, попивая пиво, он слегка шевелил уставшими за ночь ногами и слушал об успехах терновских ученых, которые опытным путем доказали, что крысы способны размножаться в гораздо больших количествах при том условии, что им не мешают терновские ученые. О пенсионере, которому какие-то проходимцы всучили инфракрасный подавитель ревматизма. О поэтессе с четвертьвековым стажем стихосложения, жалующейся на то, что ни один из ее сборников так и не увидел свет – сначала по причине коммунистической цензуры, а потом по причине отсутствия спонсоров.
Журналистка призвала всех олигархов Тернова, кому не чужда поэзия, позвонить по номеру телефона, указанному на экране, пожелала автору дальнейших творческих удач и перешла к криминальной страничке.
– Вчера, в начале второго ночи, на берегу Серебристой протоки обнаружен труп мужчины с признаками насильственной смерти. Погибшим оказался Виктор Сергеевич Кургузов, несколько дней назад освободившийся из мест лишения свободы, где отбывал наказание за убийство. Очевидно, кому-то показалось, что восемь лет, проведенных за колючей проволокой, – это недостаточное наказание для Кургузова. Как бы то ни было, основной приговор в его жизни уже прозвучал. Следствием по факту убийства занимается прокуратура Терновской области.
Остекленевший взгляд мужчины на диване отражал в своих зрачках малопривлекательную картину на экране. Худое тело, одетое в голубой, местами разорванный пуловер, на лице компьютерная рихтовка, наложенная для того, чтобы не портить настроение и аппетит только что проснувшейся части трудового Тернова.
Быстро наклонившись, человек схватил трубку радиотелефона и набрал несколько цифр.
– Вы телевизор смотрите? – выслушав что-то, покривился. – Не вообще, а сейчас смотрите? Советую
