подследственного, за исключением, конечно, бывалых рецидивистов, которые с точностью до месяца вычисляют сами себе или соседу по шконке срок по соответствующей статье уголовного кодекса, который знают назубок. Они, эти лагерные волки, ничуть не печалятся, ни о чем не думают и веселятся словно дети. Никто их, как правило, не интересует и не беспокоит. Обычно это люди без семьи и крова, от которых отказались родители и жены.
Виктор это наблюдал не раз и поражался тому, как мог человек приспособиться к этим человеческим джунглям, в которых чувствовал себя, словно зверь в лесу, словно зоновский барак являлся вовсе и не лагерем, а самой обычной общагой.
'Что бы это могло значить? — мучительно ломал голову Виктор, когда бил тусовки[71] по камере. — Ведь мой следователь, такой доброжелательный и порядочный, пообещал устроить мне свиданку с Тоней и уже давно должен был меня вызвать. Тут что-то не так'.
Тогда он сел и написал заявление своему следователю, чтобы тот немедленно вызвал его на прием.
Глава тридцать шестая
Через несколько дней, когда Осинин, измученный безысходностью положения и неизвестностью, завалился спать на шконку прямо в одежде, он услышал сквозь полудрему:
— Осинин!
— Виктор Александрович! — вскочил он быстро с койки.
— На выход.
Его провели по нескольким однообразным коридорам и, наконец, привели в пустой кабинет, в котором стол и стулья были наглухо привинчены к полу.
— Следователь скоро придет, — заявил ему пупкарь.
Через несколько минут вошел смуглый мужчина с грубо вытесанными чертами лица.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — удивился Виктор.
— Я ваш новый следователь.
Осинина словно обухом ударило. Он сразу понял, что его дела плохи.
— А где мой прежний следователь?
— Перевели, — черство проговорил смуглолицый.
— Почему?
— Так надо. Вы какой раз привлекаетесь к уголовной ответственности, молодой человек? — враждебно посмотрел следователь на Виктора.
«Из идейных», — пронеслась в голове мысль у Осинина.
— Второй раз.
— Нет, третий, — ядовито произнес чиновник, — а «крытку» забыли? Так почему вы скрыли это от следователя?
— А какое это имеет значение? Ведь для следствия важен сам факт события, вещественные доказательства и показания свидетелей.
— А вы грамотный. Прямо юрист. В нашем деле все имеет значение. Прежде всего, мы учитываем личность человека, обстоятельства, при которых совершено преступление, и его мотивы.
Следователь еще долго бы изрекал Осинину прописные юридические истины, но зазвонил телефон.
— Да, так точно, Игорь Петрович, скоро закончу. Вы не сможете дать санкцию? Почему? А, а, понятно, понятно, — угодливо заулыбался следователь. — Борис Семенович звонил? Хорошо, я скоро буду. Итак, Осинин, мне с вами некогда церемониться, я принес постановление о возбуждении против вас уголовного дела по ст. 108 ч. II и 206 ч. III УК РСФСР. Распишитесь.
— Что? На каком основании?
— На том основании, что прежний следователь неправильно квалифицировал ваши действия и инкриминировал вам не ту статью, какая полагается. Вы что, не могли без ножа обойтись?
— А что, меня должны убивать, а я должен стоять, сложа руки? Ведь в деле есть показания милиционера, который видел, как на меня нападали хулиганы.
— Это вы хулиган, Осинин, и к тому же рецидивист! Я буду добиваться для вас 24-й[72] статьи. Все, мне некогда. Подписываете?! Еще раз спрашиваю.
— Нет, — твердо проговорил Осинин.
— Хорошо. Так и запишем: от подписи отказался, — крепко сжав зубы, процедил следователь. — Увести!
«Как переменчива судьба, — тягостно размышлял Осинин, когда шел назад в камеру, заложив руки за спину, как это полагалось по тюремному уставу. — Главное не сломаться, не распускать нюни, мы еще пободаемся».
И поэтому, когда он вошел в камеру, он не стал плакаться на неудачу и никому ничего объяснять.
Глава тридцать седьмая
Людоеда спас лес. Так во всяком случае ему казалось.
Было уже за полночь. Светила луна. Но в лесной чащобе было темно. Пробираться сквозь густой пахучий лес было тяжело, но Котенкин пер напрямик, словно буйвол, куда кривая выведет. Пистолет он выронил, но не стал искать, тем более что в нем не было маслят[73] . Животный страх подстегивал его, и он шел и шел, пока в изнеможении не свалился на землю и тут же захрапел.
Проснулся он от солнечного луча, который, пробившись сквозь густую листву, больно ударил ему прямо в глаза. Страшно ныли руки и ноги. Он был в наручниках! Поняв всю нелепость своего положения, Людоед в дикой ярости вскочил, подбежал к высокому пеньку и что есть силы ударил по нему наручниками, но они не поддавались, а запястья сильно заныли от боли. Тогда он, сжав зубы, вторично, взмахнув над головой сцепленными руками, резко опустил их на пенек. Наручники согнулись, но не сломались, лишь в хомутике одного браслета появилась небольшая трещина.
— Черт! — дико заорал от злости Котенкин и, размахнувшись, что есть мочи стукнул оковами об пень.
К великой радости Котенкина, руки стали на сей раз свободными, но только не запястья — на каждой руке красовалось по металлическому изогнутому браслету.
Сбить их было невозможно.
Но все равно Людоед остался доволен. В конце концов он попробует спрятать наручники под рукава, хотя это было трудно.
Котенкин огляделся. К его удивлению, лес в том месте, где он стоял, оказался редким. Присмотревшись повнимательнее, он, к своему ужасу, заметил невдалеке людей… Там, всего в двухстах метрах от него, была поляна, а чуть далее шоссе!
Женщина-блондинка с крупным задом и модным бюстом дико хохотала, видимо, над анекдотом, который рассказывал пожилой усатый горец. Двое кавказцев жарили шашлык, а третий, видимо шофер, ковырялся в двигателе.
«Наверное, отдохнуть решили, а может быть, начнут девку по очереди трахать, — подумал Людоед, — надо сваливать отсюда». И он, пошатываясь, медленно пошел по лесу, испытывая жажду и голод, в сторону горного села, где жил его приятель-кузнец, с которым вместе отбывал меру наказания в Коми, на «Княжпогосте». О нем Котенкин вспомнил только сейчас.
К вечеру, когда немного стемнело, Котенкин осмелился выйти на шоссе и остановил грузовую машину, которая подвезла его до перекрестка, откуда было рукой подать до нужного поселка.
Людоед подошел к окну кузнеца и тихо постучал браслетом в окно.
— Кто там? — послышался тонкий женский голос.
— Костю позовите.
— Игорь?! Какими судьбами? Чего так долго не показывался?
