снимается включением в слово интерфикса; ср.: vuelo и vol—ant—on.
Итак, введение в испанскую морфологию интерфиксов слегка пошатнуло ее строгие основания. В конечном счете, большинством авторов интерфикс был признан все же морфемой – минимальной
Какие же признаки позволяют выделить интерфиксы в особый класс морфем?
К числу интерфиксов принято относить компоненты слова, удовлетворяющие следующим условиям: 1) Форма интерфикса не зависит от синтаксической функции слова, то есть интерфикс не влияет на синтаксические отношения и связи слова с другими лексическими единицами. 2) Интерфикс занимает позицию между основой слова и суффиксом или флексией. Поэтому в категорию интерфиксов не входят соединительные гласные (barb—i—rrubio), фонемы, отделяющие префикс от основы (en—s—anchar), фонемы, проникшие внутрь корня (dele—z—nable от delenar). 3) Интерфикс не несет на себе ударения, но может получать его в ходе глагольного спряжения: despach—urr—ar – despach —urro. 4) Не являются интерфиксами первые компоненты суффиксальных цепочек, возникающих при вторичной суффиксации: leche – lech—ero – lech—eria. 5) Не принято относить к интерфиксации действие аналогии, при которой в близкое по смыслу слово вводится целый звуковой блок; ср. аналогическое образование медицинских терминов: verb—orrea «многословие», bronc—orrea «слизистые выделения из горла», leuc— orrea «бели, мокрота», pi—orrea «нагноение» и др. 6) Не выделяют интерфиксы в заимствованных словах и латинизмах, переживших в испанском языке фонетическую эволюцию (так называемые palabras patrimoniales): cafetera (fr. cafetiere), tutear (fr. tutoyer), ferretero (cat. ferreter) «торговец скобяными изделиями», cervigon букв. «имеющий большой затылок», фиг. «упрямый» (lat. cervicus от cervus «олень»), в котором сегмент– ig– есть результат эволюции латинского этимона, etc. 7) Интерфикс, в отличие от суффиксов и префиксов, тяготеет не к основе слова, а к суффиксу или флексии, и, образовав с ними единый компонент, входит в состав слова: [hum(o)] + [ar + eda]. Это давало повод смешивать интерфиксы с цепочками суффиксов; ср. chico – chic—it—o – chic—it—in.
Принято считать, что в отличие от суффиксов, которые выбираются основой, интерфиксы выбираются суффиксом или флексией. Испанский язык утратил способность образовывать глаголы путем прямого присоединения флексии к именным основам. Для образования глаголов используются интерфиксы, которые примыкают к флексии, образуя с ней единый блок: – ear, – ificar, – izar, – ecer. Если бы интерфиксы создавали единый блок с основой глаголов, это бы затрудняло непосредственное присоединение глагольной флексии, как это имеет место в словах с интерфиксальным посредником, типа churr—asc—ar, agu—az—ar, ar—ic—ar, tromp—ill—ar, com—isc—ar, mach—uc—ar и др. Такого рода образования, как уже отмечалось, переводят глаголы II и III спряжений в продуктивный класс глаголов I спряжения: adorm—il— arse, lam—isc—ar, com—isc—ar. Такие объединения отличны от вербальных суффиксов типа – ear, – ificar, – izar, – ecer, которые образуют целостный блок, способный присоединяться и к основе глагола, и к интерфиксам: llor—iqu—ear, ol—isqu—ear, atont—ol—in—ar, chisp—orr—ot– ear [Portoles 160].
Теперь перечислим те функции, которые выполняют в испанском языке интерфиксы:
1. Интерфиксы исключают хиат: ruso—n—iano (от Rousseau). В испанском языке не используется форма rus—i—ano, которая больше бы соответствовала принятой норме (ср. Lorca – lorquiano), так как в этом случае могла бы возникнуть ассоциация не с Rousseau, а с ruso «русский».
2. Интерфиксы препятствуют возникновению омонимов: ср. llamada «зов, призыв» (от llamar «звать») и llamarada (от llama «пламя, огонь») «вспышка пламени», manada «горсть, пригоршня», man—ot—ada «удар рукой».
3. Интерфиксы сохраняют вспомогательный акцент на корневой морфеме, препятствуя ее варьированию, в частности дифтонгизации, которая бы мешала узнаванию корня: tierno – tiern—ec— illo.
4. Интерфикс снимает фонетические препятствия для суффиксации: lengu—a – *lengu—udo – lengu—ar —udo.
5. Интерфикс вносит в слова новые значения и коннотации: enamorarse – enamor—isc—arse, chup—on – chup—et—on, trag—on – trag—all—on, mam—on – mam—ar—on – mamant—on, mam—ar – mam—uj—ar – mam —alon – mam—ant—ear, bes—ar – bes—uqu—ear, llor—ar – llor—equ—ear, morder – mord—is—que—ar, pis—ar – pis—ot—ear, ner—vo – nerv—ad—ura, bot—on – boton—ad—ura, cuern—o – corn—ad—ura, estac—o – estac—ad —ura.
Эти значения не столь ясны и определенны, как значения суффиксов, поскольку, как отмечалось, интерфикс непосредственно взаимодействует не с основой слова, в которой сосредоточено лексическое значение, а с суффиксом или флексией. В некотором роде интерфиксы подобны фонеме: они не выражают регулярных отношений между означающим и означаемым. Тем не менее, интерфиксы делают некоторый вклад в семантику слова, наделяя ее фреквен—тативными и оценочными (обычно отрицательными) коннотациями, а также эначением эвфемизации. Поэтому интерфиксальные слова отдают предпочтение предикатной позиции, а, выполняя субъектную функцию, придают ей субъективные коннотации. Испанская семантика не склонна ограничивать употребление слов чисто информативной целью, достаточной для того, чтобы
6. Наконец, интерфиксы препятствуют укорачиванию слов, превращению их в неавтономные компоненты высказывания. Х. Порта—лес, вслед за Малькиелем, считает, что обилие интерфиксов отвечает склонности испанской речи к растяжению слова ради сохранения второстепенного пропарокситонического ударения (acento esdru– juk)). Тем самым интерфикс, будучи сам неударным, способствует сохранению второстепенного ударения на основе слова, позволяя тем самым ее идентифицировать. Тенденция к развитию пропарок—ситонического ударения заметна также в экспрессивной лексике; ср. titiritar «дрожать». Я. Малькиель отмечал неприязнь испанского языка к односложности полнозначных слов, особенно прилагательных. Он объяснял удлинение имен тем, что «пропарокситоническое ударение стало для испаноговорящих столь привлекательным, что они все чаще вставляют в слова незначимые слоги, чтобы подвести их звучание под излюбленную модель (as if to squeeze them into their favorite mould» [Malkiel: 355]. Испанская речь отдает предпочтение певучей, а не рубленой, интонации. Испанская интонация, особенно эмоциональная, нуждается в протяженности. Слово—знак растягивается в слово— высказывание.
Подчеркнем еще раз, что в испанском языке тенденция к максимализации слова отличает его от некоторых других европейских языков, в частности английского и французского, в которых, скорее, заметна склонность к «уплотнению» лексем.
Литература
Русский язык конца ХХ столетия (1985–1995), М., 1996.
