не видится с дочерью Ниной, потому что «стерва» упрятала ее в квакерскую школу-интернат в Йорке, и Джексон подумал, что квакерская школа-интернат в Йорке звучит очень досягаемо по сравнению со школой любого религиозного направления в Новой Зеландии.
Ким Строн со своей семьей проводила «каникулы на ферме» где-то поблизости.
— На овечьей ферме, — пояснила она. — Шума от этих овец — застрелиться можно. Молчание ягнят, черта с два.
Ее «семья», очевидно, состояла не только из Нины и матери с больными ногами, но также «Владимира» и неопределенного числа Влалимировых «помощников», один из которых привез сюда Ким и в настоящий момент потягивал фанту в двух столиках от них, оглядывая прохожих и в каждом подозревая киллера.
— На самом деле он просто душка, — рассмеялась Ким.
Она прошла долгий путь, покинув скромный коттедж постройки тридцатых годов, который она делила со Стэном Джессопом.
Как оказалось, Ким ушла от Стэна за неделю до убийства Лоры Уайр. Она уже «спуталась» с Джорджем Строном и стояла за барной стойкой в пабе для британских экспатов в Аликанте, когда была убита Лора, В Кембридж Ким больше не возвращалась и два года после отъезда не разговаривала со Стэном, «потому что он чмо редкостное», поэтому, когда Джексон позвонил ей и сказал, что расследует «обстоятельства смерти Лоры Уайр», она охнула: «Боже! Лора Уайр умерла?! Когда?!» У Джексона сердце упало: говорить о девушке, которая мертва уже десять лет, совсем не то, что сообщать новость о ее смерти. «Ей было только двадцать восемь», — сказала Ким. Джексон вздохнул, подумав, что нет, ей было только восемнадцать, и сказал: «Вообще-то, она умерла десять лет назад. Боюсь, это было убийство». На другом конце провода повисло молчание, нарушаемое только сердитым бормотанием по-русски на заднем плане. Джексон вспомнил, как Эмма Дрейк сказала, что тяжело было услышать о смерти Лоры, когда «для остальных это стало уже историей». Похоже, когда она умерла, весь мир был за границей.
«Убийство?»
— Ужасно жаль ее, — сказала Ким, выудив из джина ломтик лимона и положив его в пепельницу.
— Убийцу так и не нашли. Возможно, Лора была только случайной жертвой.
Джексон с сомнением посмотрел на Марли. Со стороны, наверное, кажется, что они обсуждают серию «Закона и порядка» или «CSI: Места преступления», а не реальную жизнь. Хорошо бы, если так, и хорошо бы, если б она смотрела не «Закон и порядок» и «CSI», а «Все на борт!» и «Маленький домик в прериях».[119] Он рассказал Марли про Лору: что ее убил «плохой человек», «потому что иногда с хорошими людьми случается плохое»; и она нахмурилась и сказала: «Тео говорил, что ее зовут Дженнифер», и Джексон сказал: «Это его другая дочь». Что чувствовала Дженнифер, всегда оставаясь «другой дочерью», которой доставалось меньше внимания, чем умершей сестре?
— Лора была славная, — сказала Ким Строп. — Когда мы только познакомились, она задирала нос, но это же средний класс, что с них возьмешь. За это ведь нельзя винить. Ну, то есть можно, но только не Лору. У нее было доброе сердце.
— Я просто подчищаю хвосты, говорю с людьми, у которых тогда не взяли показания. Я работаю на ее отца.
— Того толстяка?
— Да, на толстяка.
— Тео, — сказала Марли. — Он хороший.
— Да, хороший, — подтвердил Джексон. Он посмотрел на Марли и сказал: — Не хочешь сбегать купить себе чипсов, золотко?
Он полез в карман за мелочью, но Ким Строн уже извлекла из кошелька хрустящую пятифунтовую банкноту:
— Вот, малыш, купи себе что захочешь. Чертовы британцы-тугодумы, — добавила она, обращаясь к Джексону, — почему они никак не перейдут на евро? Вея Европа с этим прекрасно справилась.
Ким Строн закурила новую сигарету, вытряхнув из пачки еще одну для Джексона, и, когда он отказался, сказала:
— Кого ты обманываешь, друг, я же вижу, что тебе курить охота до смерти.
Джексон взял сигарету.
— Пятнадцать лет не притрагивался.
— А почему снова начал?
Джексон пожал плечами:
— Годовщина.
— Хорошая, видать, дата.
Джексон невесело рассмеялся:
— Нет, не хорошая. Тридцать три года, даже и не круглая. Тридцать три года, как умерла моя сестра.
— Мне жаль.
— Думаю, это просто была последняя капля. В этом году ей бы исполнилось пятьдесят. На этой неделе. Завтра.
— Ну, тогда другой разговор, — сказала Ким, будто это все объясняло.
Она дала ему прикурить от тяжелой золотой зажигалки, на которой была гравировка кириллицей.
— Только не говорите мне, что это «Из России с любовью».
Ким Строн рассмеялась:
— Намного непристойнее.
— У вас, случайно, нет соображений, кто мог захотеть убить Лору? Любая идея, пусть самая неправдоподобная.
— Я уже сказала, она была милой, приличной девушкой, у таких обычно врагов нет.
Джексон достал фотографию желтого свитера для гольфа и протянул Ким. Она взяла ее и внимательно изучила. И вдруг ее лицо перекосилось.
— Боже милостивый!
— Вы его узнаете?
Ким одним глотком допила джин и, сделав долгую затяжку, погасила окурок. У нее в глазах стояли слезы, но голос дрожал от злости.
— Как же я сразу не подумала про этого ублюдка.
Они доехали до Бамбрэ, и он повел Марли прогуляться по длинному пляжу. Он остался в ботинках и в носках (как старый хрыч, как его отец), а вот Марли закатала свои клетчатые бриджи и носилась туда-сюда в прибое. На замок они смотреть не пошли, хотя он был как-то связан с Гарри Поттером и поначалу вызвал у Марли живой интерес. Джексон пропускал мимо ушей ее бесконечную болтовню про Гарри Поттера (у него в детстве волшебников не было, и он не улавливал всей прелести), равно как и шедевры Кристины и Джастина,[120] и неотличимых друг от друга подростковых групп, диски которых она взяла с собой, и установил правило — музыку ставить по очереди.
Большую часть времени Марли сидела уткнувшись в мобильный телефон цвета Барби, который он ей купил. Всю дорогу она набирала сообщения подружкам. И о чем эти дети пишут друг другу? Вместо того чтобы пойти в замок, они ели в машине рыбу с жареной картошкой, политую уксусом, и смотрели на море (как пенсионеры), и Марли сказала: «Здорово как, пан», а Джексон ответил: «Да уж».
Предполагалось, что он возьмет Марли на последние две недели школьных каникул, но ему позвонила Джози: «Слушай, друзья Дэвида предложили нам свое шале в Авориазе на неделю, и мы подумали, что неплохо бы поехать только вдвоем». — «Чтобы твоя дочь не мешала вам трахаться?» — спросил Джексон, и Джози бросила трубку. Только с третьего захода они смогли более-менее цивилизованно обсудить эту тему. Естественно, у Дэвида есть друзья в Авориазе, кто бы сомневался. Не зря же Авориаз рифмуется с «пидорас».
