В течение следующего года Дитрих несколько раз выезжал из Германии в европейские страны – в краткосрочные командировки. Во-первых, победоносное шествие немецких войск по большинству этих стран больше времени и не занимало, а во-вторых, отпущенного срока было вполне достаточно, чтобы выявить кое-какие мелкие недоработки в конструкции и до блеска вылизать проект перед тем, как рапортовать о полной готовности модели к серийному производству. Изрядно потрепало его только один раз, у Дюнкерка, но участие в сражении такого масштаба только разбудило наследственные склонности. В Дитрихе проснулся его давний предок – бандит, рубака, авантюрист и отчаянный смельчак.
Морунген побывал во Франции, окончательно и бесповоротно влюбившись в Париж, но возненавидев от всей души Эйфелеву башню, участвовал в Норвежской кампании, втайне сочувствуя потомкам гордых норвежских конунгов; и даже оказался в Африке, в бригаде Роммеля, где вдоволь налюбовался египетскими сфинксами и попутно выяснил, что песок имеет странную, нигде не описанную всерьез особенность: забивается во все щели и уничтожает тонкие механизмы в течение нескольких дней. Перемещения по поверхности планеты привели к тому, что молодой человек сделался настоящим полиглотом. Собственно, французский и английский он изучал с детства, а теперь пополнил свой багаж знанием итальянского, испанского и норвежского. И где бы он ни находился, Дитрих фон Морунген возил с собой сработанный из несгораемого материала плоский атташе-кейс с кодовым замком, там находился его личный дневник, а также все записи по поводу испытываемой модели, тест-листы, бортовой журнал и бесценные конструкторские заметки, которые Дитрих вел, используя хитрый шифр. Согласно инструкции, при малейших признаках угрозы эти бумаги подлежали немедленному уничтожению вместе с самим танком. Угрозой же считался возможный захват секретной машины солдатами противника. А вот гибель танка и его экипажа в бою опасности уже не представляла, особенно при условии, что они будут изуродованы до неузнаваемости. Это была суровая действительность – и не более того.
Война с Россией потрясла всех. И Дитрих отнюдь не был исключением.
Началось все с того, что обещанный блицкриг спустили на тормозах буквально сразу и увязли в этой кровавой мясорубке, казалось, уже на десятилетия. Верный себе и своим привычкам, Морунген изучил русский язык, чтобы при необходимости обходиться без переводчика, как только стало известно, что готовится вторжение в восточные земли. В начале войны над ним потешались почти все его коллеги, но год спустя они были вынуждены признать его прозорливость.
К 1942 году у капитана Дитриха фон Морунгена было пять наград – в том числе и рыцарский крест с дубовыми листьями, блестящая репутация и довольно большой жизненный опыт за плечами. К тому же под его началом состоял проверенный в боях экипаж из четырех человек, каждый из которых был не просто асом в своем деле, но и порядочным человеком без особых идеологических убеждений. Отсутствие преданности идеям национал-социализма было чуть ли не главным критерием, по которому Дитрих отбирал себе помощников. Впоследствии оказалось, что он – со свойственной ему четкой логикой ученого – правильно выбрал точку отсчета, что спасло его от многих неприятностей, чтобы не сказать больше.
Все члены его команды были талантливыми конструкторами и механиками, но, кроме того, каждый был непревзойденным мастером в какой-либо узкой области.
Веселый и бесшабашный розовощекий крепыш Ганс Келлер обожал стрелять и стрелял из всего, что было мало-мальски для этого пригодно, так, словно внутри у него был самонаводящийся механизм. Во время испытаний он всегда исполнял обязанности наводчика.
Заряжающим был широкоплечий здоровяк Генрих Диц – коренной берлинец, завсегдатай библиотек и университетских факультативов, страстный любитель светлого пива. С его мускулами не представляло особого труда справляться с тяжеленными снарядами для танковых пушек; увидев как-то в одном из ночных баров знаменитого силача Отто Скорцени, он определил его как «задохлика». Все, кто знал об исполинской силе самого Дица, этому не удивились.
Клаус Гасс представлялся своим товарищам этаким духом-покровителем моторов. О двигателях, моторах, механизмах, колесах и рулях управления он знал гораздо больше, чем сам Господь Бог, которому, вероятно, все же было не до этого. Посему на грешной земле насчитывалось мало тех, кто смог бы соперничать с Клаусом в умении управляться с машинами. Он с равной легкостью мог водить гоночные автомобили и мощную бронетехнику, было бы что-то похожее на рычаг управления, чтобы за него можно было тянуть. Впрочем, при отсутствии оного Гасс все равно выкрутился бы.
А Вальтер Треттау, в так называемых командировках работавший стрелком-радистом, успел закончить политехнический институт и как раз готовился поступать в какой-нибудь университет. Этот синеглазый, всегда сосредоточенно-серьезный молодой человек с ранними залысинами на высоком лбу философа учился постоянно. Одной из отличительных его черт являлось то, что о существовании чувства страха он знал только теоретически. Что же касается пива, то до него он был такой же охотник, как и Диц, и их дегустаторские оргии в баре «Синяя жирафа» прочно вошли в студенческий фольклор.
Все четверо боготворили своего командира за его умение разложить любой пасьянс так, чтобы он обязательно сошелся; за его способность выйти из любой ситуации без потерь и за то, что он потрясающе готовил мясо на шпажках над костром. И хотя какая-то видимость субординации в экипаже все же поддерживалась, в глубине души все его члены считали друг друга больше друзьями, чем сослуживцами.
В те не такие уж и отдаленные времена немцам еще не было известно, что Восток – дело тонкое. Но они уже догадывались об этом печальном факте, хоть и не облекли его в такую изящную поэтическую форму.
Педантичный, скрупулезный, пунктуальный и предсказуемый, как часы, Дитрих фон Морунген был немного, самую чуточку, туповат. Этот недостаток вообще присущ немецкой нации, ибо наши недостатки – это уже давно известно – являются прямым продолжением наших достоинств. И как все немцы, Дитрих узнал об этом, только попав на восточный фронт и столкнувшись с русской логикой во всем ее своеобразии.
Все, что происходило после лета 1941 года, воспринималось молодым человеком приблизительно как сказка «Тысяча и одной ночи». Спустя год он был готов поверить во все, пусть и самое невероятное, что ему говорили о русских, – и ведь не он один. Вычитав в жизнеописании Наполеона отчаянный крик души «Я предупреждаю всех: не задевайте Россию!», Дитрих фон Морунген признался себе, что его душевное спокойствие поколеблено, а обнаружив у Бисмарка трогательное предостережение: «Никогда не связывайтесь с Россией, ибо на все ваши тщательно продуманные планы, на все ваши хитрости Россия ответит своей непредсказуемой глупостью!» – окончательно впал в состояние близкое к панике.
Оно еще более усугубилось после того, как с фронта стали приходить жуткие, леденящие кровь донесения, свидетельствующие о том, что превосходство техники не есть решающий фактор в этой непонятной войне. Однажды немецкие специалисты договорились и до такого ошеломляющего высказывания: «Наше оружие оказывается слишком сложным и вследствие этого слишком уязвимым в таких условиях».
Условия… они, конечно, соответствовали мало…
