Мулкеба всмотрелся в изумленное лицо драконорыцаря и спохватился:
– Ой, кажется, не то прочел. – Он пошелестел страницами и радостно объявил: – Конечно. Как я мог так ошибаться? Я имел в виду День Победы.
Морунген расцвел:
– Ну, господа, это в корне неверный вопрос. Правильнее было бы его задать так: ГДЕ немецкая армия собирается праздновать Новый год и День Победы? И я отвечу, что ни для кого не секрет, что и Новый год, и Победу мы все еще надеемся отпраздновать в одном месте – и это Москва!
– Это где? – поинтересовался Марона.
– Понятия не имею, – пожал плечами Мулкеба.
– Так выясните! – рявкнул министр.
– Не собираюсь, – ответствовал маг. – И так все чрезвычайно запуталось.
– А кого нам за это нужно благодарить? – свирепо вопросил Марона. – Даже дракона толком вызвать не можете – все время какие-то накладки.
– Какие накладки?
– А кто в прошлом году затопил казармы киселем, вместо того чтобы произвести запас солонины?
– Подобные неприятности могут случиться с любым.
– А кто выкрасил озеро в желтый цвет, чем надолго отпугнул рыбаков и лишил двор свежей рыбы?
– Зато какие прелестные стены получились в спальне его величества!
– А кто облысил всех кур в королевском птичнике?
– Почему вы не упоминаете о повышенной мягкости новых перин?
– А кто побудил статую короля Хеннерта шастать по всем дартским кабакам и требовать эля?
Маг насупился.
– А?.. – собрался было продолжить реестр всех этих безобразий Марона, однако его внимание привлекла необычайная тишина.
Тут выяснилось, что все в пиршественном зале молчат и внимательно следят за их перепалкой.
– Молчать! – не выдержал Оттобальт. – Позорите меня перед драконом. Добро бы свой был, а то почти незнакомый, а вы ведете себя как дети малые. Вапонтиху вашего папу на завтрак! Чтоб на вас моя тетя глаз положила!
– Проклинать вредно, – испуганно сказал маг. – Чего доброго еще сбудется.
Оттобальт спохватился и примирительно обернулся к Дитриху:
– Прошу простить меня за грубость, ваше драконоподобие.
Хруммса с восторгом перевел на немецкий всю перепалку министра и мага, а затем и гневные выкрики короля. Поэтому Дитрих с пониманием произнес:
– Ничего, ничего, продолжайте. Дисциплина! Вот что превыше всего!
– О! – Король упер указующий перст в потолок. – А я тут всех распустил. И министров, и магов, и тетю. И даже какого-то идеолога – одному Душаре известно, кто он и чем занимается при моем дворе. И этого вот полиглота тоже. И безумного лесоруба Кукса. Поэтому постанавливаем: Мулкеба, продолжай наше собрание и поясни гостям, что ты имел в виду, когда задавал свои дурацкие вопросы.
Мулкеба собрался было встать, дабы произнести пламенную речь, однако Оттобальт неожиданно ловко и предусмотрительно наступил ему на полу плаща, и маг плюхнулся на свое место.
– Сидеть, я сказал! – прошипел король сквозь зубы. – Мы с драконом наведем тут порядок.
Мага передернуло. Однако демона не проигнорируешь.
– Я, ваше огнедышество, когда спрашивал про победу, хотел у вас выяснить: что вы изволите кушать в честь этого праздника? Мы ведь люди смертные, оттого не ведаем, что драконы предпочитают поедать в праздничные дни.
Морунген обалдело переглянулся с Вальтером.
– Так, а разве мы не люди? Чем мы хуже остальных?
Зал дружно рассмеялся и даже зааплодировал, приветствуя такое проявление драконьего остроумия. Оттобальт проговорил, утирая выступившие на глазах слезы:
– Не знал, не знал, что драконы бывают такими шутниками. – Пальцем подманил к себе слугу и приказал: – Позови сюда повара. И все-таки, ваше драконоподобие, – продолжал король, – коль дело приняло такой серьезный оборот, хотелось бы лично от вас услышать, что прикажете подать к праздничному столу? Да! И в каких количествах?
Морунген наклонился к Треттау и тихо произнес:
– Не теряй бдительности. Они намекают нам на то, что знают, сколько человек осталось в танке. Правда, эти люди производят впечатление дружелюбных и мирных поселян, но русским доверять до конца нельзя. К тому же лично у меня вызывают тревогу их странные фразы про драконов, магов – какие-то явные галлюцинации.
– Дикие люди, – отвечал Вальтер. – Похоже, они сами верят в то, что говорят. Или это такой поэтический язык.
– О да! – подтвердил Морунген. – Язык у них поэтический. Скажем, сравни – «Буря мглою небо кроет» и
