много женщин и молодых коммунистов, по боевой устойчивости они превосходили части регулярной армии. Значительная часть малишей — повстанческих племенных формирований также поддерживала правительство, потому что у всех перед глазами был пример, как пакистанская армия поступает с пуштунами на своей земле. При подавлении восстания племен Африди и Шинвари при полном молчании мирового сообщества генерал уль-Хак применил химическое оружие, убив нескольких тысяч пуштунов, в том числе стариков, женщин и детей. Многие афганцы уже увидели, что происходящее есть не борьба лучшей части афганского народа за свободу своей страны от коммунистической тирании, а неприкрытая вооруженная агрессия пакистанской военщины и международных банд против Афганистана. Вот только понимать это было уже слишком поздно.
Грузы, которые направлялись в адрес моджахедов, обычно прибывали морем в порт Карачи, потому что это был самый дешевый способ транспортировки. Грузы прибывали на зафрахтованных судах, плавающих под флагами третьих стран, в порту Карачи их перегружали на караваны и отправляли караванами, с машинами охраны в долгий путь через всю страну — на базовые склады под Пешаваром. С этих базовых складов оружие уже централизованно распределялось в пользу тех или иных группировок моджахедов.
В этом товарообороте участвовали три стороны — американские советники, военные и из ЦРУ, представители пакистанского государства — армии и ИСИ и представители группировок моджахедов. Причем каждая из этих сторон товарообмена крайне настороженно относилась друг к другу, а представители банд моджахедов имели трения и между собой. Американские военные имели серьезные основания полагать, что разграбление двух караванов в восемьдесят шестом и трех — в восемьдесят седьмом было инсценировано самими пакистанцами, причем охрана караванов, несмотря на якобы состоявшийся жестокий бой с грабителями, не понесла ни единой потери ни убитыми, ни даже ранеными. А груз с караванов пропал и позже появился на базарах во всех крупных городах страны — оружие, гуманитарная помощь, лекарства. Американцы полагали, что к разграблению караванов приложил свою руку начальник межведомственной разведки Пакистана ИСИ генерал Ахтар Абдул Рахман Хан, действовавший как в свою пользу, так и в пользу президента страны, которому отдал часть выручки за награбленное. Поэтому с тех пор наиболее ценное оружие — такое, как ракетные комплексы Стингер, — доставлялось в Пакистан самолетами, а складировалось и выдавалось только американцами. В свою очередь пакистанцы предъявляли американцам претензии, заключающиеся в том, что американцы вели разведывательную деятельность против государства Пакистан, манипулировали главарями группировок моджахедов с той целью, чтобы они подчинялись не пакистанским, а американским указаниям, разворовывали часть груза сами, манипулировали отчетностью. Главари моджахедов имели общие претензии к пакистанцам и американцам в том, что им достается лишь малая часть оружия и гуманитарного груза, приходящего в страну, а большая часть разворовывается и продается на базарах. Американцы и пакистанцы предъявляли главарям моджахедов то, что они завышают численность своего воинства, чтобы получать больше оружия и гуманитарной помощи, продавая излишки на базаре, лгут в отчетах о проведенных в Афганистане операциях, имеют опасные контакты с представителями Китайской Народной армии и разведки, выращивают наркотики и поставляют их в Европу и даже в США. Что касается претензий главарей моджахедов друг к другу, то они были временно забыты на период активной войны с шурави, но после ухода шурави междоусобица вспыхнула с новой силой. В этой грызне, где каждый был врагом всем остальным, моджахеды уже забыли про Афганистан и про то, что режим, которому они отводили две недели после ухода шурави, держится и не думает сдаваться.
Теперь, для того чтобы избежать претензий, каждый груз из Карачи встречала целая делегация, в которую входили представители от каждой из партий «Группы семи»[29] , представители пакистанской армии и представители посольства США. Эти люди присутствовали при выгрузке контейнеров с борта контейнеровоза в порту, потом этот груз опечатывался и следовал в караване до базового лагеря Охри, откуда уже происходило распределение. Во время движения каравана по территории страны «контролеры» от той или иной партии находились в кабине каждой грузовой машины.
Февраль — месяц хмурый и мрачный, и пусть в Карачи никогда не бывало снега — сырости и холода было достаточно. Группа теплолюбивых афганцев, стоящая неплотным строем у одного из пирсов порта, ежилась от бьющих с залива порывов холодного ветра и внимательно наблюдала за тем, как огромный, похожий на стальную цаплю кран один за другим поднимает с борта сухогруза стандартные сорокафутовые морские контейнеры и играючи переносит их на платформы одного за другим подъезжающих на погрузку контейнеровозов. В этих контейнерах находилось то, что им было нужно для победы в затянувшейся кровавой, жестокой войне. С этим они дойдут до Кабула.
Человек по имени Башир подошел к стоящему чуть в стороне Алиму. Алим, посланный представителем своей партии, чтобы проследить за грузом, знал, что машины пойдут «сквозным» путем и не остановятся, пока не прибудут к цели. А ему нужно было время — немного, несколько секунд, для того чтобы приблизиться к контейнерам и установить на один из них выкрашенный бурым, под цвет контейнеров, прямоугольник размером с полкирпича — и чтобы это никто не видел. Он сам уже несколько раз «встречал караваны», партия посылала именно его, потому что он люто ненавидел моджахедов остальных партий и никогда не упускал своего. В первый же раз у него возникла идея диверсии, и с ней он поделился с резидентом ХАД — индусом, держащим несколько дуканов и заведений быстрого питания в Пешаваре и его окрестностях. Позавчера индиец сказал, что в Кабуле дали «добро», и передал ему эту мину. Мина была искусно замаскирована — в контейнере, который со стороны выглядел как обычная японская рация, взрывное устройство по виду напоминало аккумулятор к рации. По словам резидента, ему нужно было только достать мину-аккумулятор и прикрепить к металлическому контейнеру — она магнитная и прилипнет сама. Потом надо было уходить — мина была рассчитана ровно на двадцать часов, установка мины запускала таймер. Такие игрушки афганской ХАД поступали от северного соседа, разведчики которого продолжали войну даже после ухода военных. И афганцы использовали их по назначению.
Алим был воином, а Башир был собакой. Он, как и Алим, дезертировал из афганской армии при примерно схожих обстоятельствах — разница была в том, что Башир действительно совершил все те преступления, в которых его обвиняли. Терпение у его командира лопнуло после того, как он изрешетил из своего автомата целую семью пуштунов, разъяренных изнасилованием несовершеннолетней девочки. То, что осталось в магазине, Башир разрядил в своего командира, а потом бросился бежать. Ему удалось скрыться от группы преследования и выйти на банду моджахедов, принадлежащую к Исламской партии Афганистана Юнуса Халеса. Те, конечно же, были рады такому пополнению.
— Аллаху Акбар.
— Мохаммед расуль Аллах… — ответил Алим, не отрывая глаз от контейнера.
— Как поживает амер[30] Хекматьяр, да продлит Аллах его годы на радость его друзьям и на страх его врагам?
— Амер Хекматьяр готовится к большой операции около самого Кабула в то время, как другие отсиживаются в лагерях и делят добычу, которую не они взяли в бою.
Алим сказал это не просто так — у него возникла идея.
— О ком ты говоришь, брат? — подозрительно спросил Башир.
— Не называй меня брат, ибо я не брат трусам и ворам. Не далее как пять дней назад такие шакалы, как ты, распотрошили наш тайник на точке «нур» в провинции Нангархар и унесли все, что нашли там, все припасы! Шакалы лишили оружия и пропитания воинов, поведя себя так, как это и подобает шакалам!
— Ах ты!
Алим благодаря подготовке военного уклонился от удара и провел свой, от которого собака Башир повалился спиной прямо в грязную, испятнанную радужными пятнами машинного масла лужу на пирсе.
— Сын шакала! — взревел Башир, выхватывая нож.
Раскатисто громыхнули два выстрела, один за другим, к дерущимся бежали другие моджахеды. Следом с пистолетом в руке бежал капитан пакистанской армии. Крановщик остановил погрузку, рабочие на пирсе тоже перестали работать.
— Прекратить немедленно! Прекратить!
