— Угу. Дождешься от тебя, как же.
— Вот материалы, Иваныч… Только, товарищ полковник… В общем считай, что в эту картонную папку и в коробку с пленкой вся моя жизнь упакована. Попадет она не в те руки, и все. Амба! Один лишь Михаил Михайлович сейчас сможет правильно всем этим распорядиться.
— Слушай, а ты не обнаглел, Колун? С каких это пор, лейтенанты комбригов стали по имени отчеству называть?
— Иваныч, вот, как ты мне сам разрешил к тебе вне строя обращаться, так и Громов разрешил. В общем, Иваныч, спасай 'Тюльпан', и я тебя хоть барином и высокоблагородием звать стану.
— С таким, как ты батраком любой барин через полгода на себя руки наложит. Ладно, бывай.
'Ах ты зараза с.сястая! Ты чего это тут ко мне своей толстым мясом трешься, уродина?! А ну пшла вон, не для тебя цвету! Расплодили тут во всесоюзной здравнице извращенок всяких…' Думала Павла, в то время, как совсем даже не худая медработница сноровисто снимала со спины красавца-летчика банки, и между делом, как будто случайно, прислоняясь к разным частям тела беспомощно распростертого на кушетке старшего лейтенанта.
Через полчаса после этой неприятной процедуры, Павла выслушивала наставления, говоря по- военному, начмеда клиники. После традиционных вопросов про частоту и качество отделки стула, наличие головных болей, одышки и прочего, разговор плавно переместился к режиму и диагнозу.
— Ну что ж, товарищ, Колун. Давление ваше плавно приходит в норму. Если камни и были у вас, то они по всей видимости вышли естественным путем. Сегодняшняя картина намного привлекательнее первоначальной выглядит. Но вот, с борьбой вашей, и с употреблением алкогольных напитков, я вам настоятельно рекомендую быть крайне осторожным. И давайте уточним, сейчас что-нибудь вас беспокоит? Просьбы, жалобы есть?
'Эх! Сказать бы тебе, товарищ Гиппократ, сколько меня всякого разного беспокоит. Ты бы мне сразу тогда постельный режим с успокоительными назначил. Года на два бы. А здоровье… Ну что здоровье? Самому себе нечего врать, вот сейчас я чувствую, что начинаю выздоравливать. Просто после моей четвертой степени онкологии, мне здоровье Павла сначала верхом совершенства казалось. Даже болей в боках поначалу не замечала. Зато вот после драки, пробежки и бани, точно что-то сдвинулось. И цвет кожи улучшился, да и орошать толчки стало в разы легче. Что бы мне еще с тебя такого полезного стребовать? Может на ту корову пожаловаться. Нет, ну ее. Ага, придумала'.
— Уважаемый доктор. Жалоб у меня нет. А можно мне от вас получить подробную выписку из истории болезни, и рекомендации, как по дальнейшему лечению, так и по профилактике рецидива.
— Это мы все вам выдадим. А где это вы товарищ пациент, такую современную научную терминологию освоили?
— Да так случайно подслушал. А что?
— Да нет, ничего. Просто, как правило, боится ваш брат летчик, и нас, да и терминологии нашей медицинской опасается. И по врачам обычно не спешат они ходить, пока совсем уж поздно не будет. А вы-то вовремя обратились, почти ничего серьезного до вашего прихода с вашими органами и случиться не успело. Да и терминами шпарите как студент-медик. Вот это слегка и удивляет. Ну что ж. У вас ведь отъезд на среду намечен? Тогда следующее посещение давайте на среду и наметим. Вот тогда уж все документы и получите.
Павла вышла на крыльцо клиники и увидела спрятавшуюся в тени черную машину. 'Не думай о секундах свысока… Это еще кто там нарисовался?'. Из машины спокойно вылез лейтенант НКВД с непроницаемым лицом римского легионера и, не спеша двинулся к ней, вместе с последним шагом приложив руку к фуражке.
/черновой вариант обновления от 14.03.12/
— Лейтенант НКВД Гусак Валерий Иванович.
— Старший лейтенант Колун Павел Владимирович. 23-й ИАП. Сейчас в отпуске.
— Уже не в отпуске. Я ведь за вами, товарищ Колун.
'Вот оно. 'Мюллер вышел, и дверь камеры захлопнулась перед носом Штирлица'. А где традиционный заход 'Вы арестованы!'? А! Я что-то не поняла. Что тут вообще за цирк? Может он меня просто в ресторан зовет, и там вербовку в ряды проводить будет? Хм. Непонятно'.
— И куда едем?
— Туда, куда написано в вашем и моем командировочном, только сначала снова в штаб заедем. Мы ведь с вами направлены штабом полка НИИ ВВС к десантникам. А у штаба нам еще одного члена нашей делегации забрать нужно.
— Ясно. А вы, товарищ лейтенант, разве тоже в нашу делегацию входите?
— Я ее фактически возглавляю.
— Понятно.
'Ни хрена не понятно. Причем тут НКВД? С другой стороны, руки он мне не вяжет, и на том спасибо. Пока будем сохранять спокойствие. А уж если возьмут… вот тогда мне спокойствия еще больше понадобится. Так что нервничать нам и вовсе не след'.
Машина замерла в сотне метров от штаба. НКВДшник, не сказав ни слова, тут же куда-то умчался. Павла осталась предоставленная самой себе. Сержант-водитель караулить ее в машине тоже не остался, и вышел по своим водительским делам. Поэтому так и не оказавшаяся на грани провала 'шпионка', обиженно постояла немного, и тоже пошла гулять. Она отошла от машины к краю летного поля, где стояли какие-то сараи. На ангары они явно не тянули. Оставленная всеми машина была хорошо видна отсюда, и Павла решила немного подышать воздухом. Ну а если что, то ее легко смогут найти.
Рядом с границей летного поля лежал на брюхе небольшой смутно знакомый самолет. По виду чистый транспортник с верхним крылом и иллюминаторами на борту. Шасси у самолета отсутствовало. А из-под раскрытых капотов одного из моторов чернели следы копоти.
'Хм. Как я его в первые-то дни по приезду на авиабазу не углядела? Оказывается не все так уж спокойно в 'датском королевстве'. И бьются они тут, и горят. Даже и без войны. Ну а чего же ты хотела, голубушка?! Вон у нас в аэроклубе и то, за один только 84-й год, двое разбились. И не на 'ишаках' норовистых. А на ЯК-12, да на ЯК-18Т! Вот уж в жизни не подумаешь! И машины-то ведь шелковые. Если в руках, что из правильного места растут. Мдааа. А вот этот, удачно сел. А ведь мог-то и совсем размазаться. Хороший видать пилот на нем летал. Хм. А самолет-то гражданский. Вон и эмблема ГВФ. Странно. САКИ же вроде военный аэродром. Хотя… А может он на ближайшую к нему полосу аварийно садился. Горел ведь. Хгмм. Ладно, не так и важно это. Что же это за машина-то? Гофрированный. Нос как… как у маленького 'Бурана' космического. Гмм. Точно знакомое что-то. Может быть, это… Это может быть… Хлоп себя по лбу! Тьфу ты, склерозница старая! Да это же АНТ-9, их просто сначала трехмоторными строили. А этот двухмоторный и без шасси. Вот я его и не узнала. Интересно, а чего они его чинить-то не хотят. Вот дураки, если он ремонтопригодный. Даже винты и то не сняты ведь. Неужели там шасси совсем в хлам? Надо бы узнать. И у кого бы нам спросить? Эх! Как назло никого рядом не наблюдается… А может, ну его? И чего это я всюду свой нос сую?! Вот и Иваныч от моих задвигов уже почти на пределе. Пока терпит, но долго ли это продлится? И все-таки… Хм. Ведь я же в отпуске! Что я уже просто развлечься не могу? Ладно, пойду, гляну этого 'больного''.
Полазав вокруг интересного 'авиатрупа', Павла отметила для себя, что шасси с самолета было кем-то очень аккуратно снято, а сами узлы их крепления замотаны какой-то клеёнкой. Залезла в кабину и с интересом стала рассматривать пилотское место. Попутно удивившись, что все приборы и рычаги управления еще на месте. Села за штурвал, пошевелила РУДы, и от нечего делать поводила рулями. Элероны послушно зашевелились. Хвостовые рули ей из кабины было не видно, но, судя по звукам, и там все было нормально.
'Гляди-ка! Да они тут еще совсем не пуганые. В наши-то 'благословенные перестроечные', от него бы за пару дней и остова не осталось, все бы растащили и продали. А то, что нельзя на барахолке продать, то в 'Цветчермет' бы сдали. А этот стоит тут себе… Уже явно не неделю тут торчит. Во дают! Да и не верится мне, что он совсем дохлый. Надо бы получше поглядеть'.
Найдя вместо стремянки пару ящиков, она решила посмотреть, что там со вторым 'не горелым'
