Выданным ею охотно; на блюдах, подняв их высоко,
Мяса различного крайчий принес и его предложил им.
Ведь если кушанья положила ключница, то ясно, что они были из подручных мясных остатков, и крайчему незачем было их приносить: достаточно, стало быть, и двух стихов. После ухода обедавших столики уносились, как это происходит у женихов и феаков, о которых сказано [Од.VII.232]:
[c] Тою порой со столов все вместилища (?????) спешно убрали.
Ясно, что речь здесь идет о посуде, хотя слово ????? означает и защитные доспехи - панцири, поножи и тому подобное - ведь они такое же вместилище для тела, как посуда - для съестного.
21. Жилища свои гомеровские герои называли покоями, хоромами и кущами; мы же толкаемся по людским и гостиным.
[О сумасбродствах антиоха эпифана]
[d] Но каким же словом назвать мне, друзья мои, празднество Антиоха, прозванного Эпифаном (явленный бог) и потом за беспутное поведение переименованного в Эпимана (безумец)? Был он царем сирийской династии, одним из Селевкидов. Полибий говорит о нем так [XXVI. 1]: 'Иногда без ведома придворных скрывался он из дворца и бродил там и сям по городу на виду у всех в сопровождении одного- двух товарищей. Чаще всего можно было видеть его у серебряных и золотых дел мастеров, как он болтал с резчиками и иными рабочими и расспрашивал их об их ремесле. Потом он заводил знакомства и разговоры с первым встречным из [e] простонародья и бражничал с кем попало из чужеземцев. Если бывало прослышит, что где-нибудь собрались молодые люди на пирушку, он без всякого предупреждения является к ним в шумном сообществе, с чашей в руках и с музыкой; собравшиеся в смущении от такой неожиданности вскакивали и убегали. Тоже нередко случалось, что он снимал с себя царское одеяние и в тоге соискателя на должность эдила или народного трибуна обходил рынок, пожимал руки одним, обнимал других, убеждая подавать голоса за [f] него. Достигнув же царской власти, он, как римлянин, воссел в кресло из слоновой кости, выслушивал споры, какие происходили на рынке, и решал дела с большим вниманием и усердием. Подобного рода действиями царь приводил людей рассудительных в большое недоумение: одни видели в нем человека простодушного, другие безумца, ибо таков он был и в (194) подарках: одним дарил козьи бабки, другим финики, третьим золото. Иногда, случайно встречая людей, которых раньше никогда не видел, он и им неожиданно предлагал подарки. Однако в жертвенных приношениях городам или в чествованиях богов он превосходил всех царей. В этом можно убедиться по святилищу Зевса Олимпийского в Афинах или по изображениям у Делосского жертвенника. Антиох ходил мыться в общие бани, когда они были переполнены простонародьем, и приказывал носить за собой [b] кувшины с самыми дорогими умащениями. Однажды в бане кто-то сказал ему: 'Хорошо вам, цари, с такими умащениями'. Ни слова не сказал на это Антиох; только на другой день подошел туда, где мылся тот человек, и велел вылить ему на голову наибольший кувшин масла, называемого стактой. Все купальщики при виде этого кинулись туда же, чтобы натереть себя маслом, и с хохотом падали на скользком полу. Скользил и смеялся и [с] сам царь'.
22. Этот самый царь [Полибий.ХХХ1.3], 'прослышав о том, что в Македонии устроил игры римский военачальник Павел Эмилий, пожелал превзойти его великолепием и разослал по городам послов и феоров оповестить, что он устроит игры в Дафне, будучи уверен, что эллины отзовутся на его приглашение. Началом празднества служило торжественное шествие, совершавшееся в следующем порядке. Впереди шли пять тысяч мужчин цветущего возраста, вооруженных по-римски, в кольчугах; за ними [d] следовали мисийцы тоже в числе пяти тысяч; затем три тысячи киликийцев в легком вооружении, с золотыми венками на головах, а за ними три тысячи фракийцев и пять тысяч галлов. Далее шли двадцать тысяч македонцев, из коих пять тысяч вооружены были медными щитами, а все прочие серебряными; за ними следовали двести сорок пар гладиаторов. Далее следовали тысяча нисейских всадников и три тысячи из граждан; [e] большей частью лошади имели золотые уздечки, а всадники - золотые венки; у прочих лошади были в серебряных уздечках. Дальше ехали так называемые 'конные товарищи' в числе тысячи человек; все лошади их носили золотые украшения; в том же числе и в таком же вооружении примыкал к ним отряд 'друзей' в сопровождении тысячи отборных воинов, за которыми следовал почти тысячный отряд всадников - 'агемат', который [f] считается цветом конницы. Шествие замыкалось полуторатысячной панцирной конницей, в которой, как показывает самое название, лошади и люди были в панцирях. Все перечисленные участники шествия одеты были в багряные плащи, у многих воинов расшитые золотом или украшенные изображениями. Кроме поименованных отрядов было сто колесниц шестерней, и сорок - четверней, а за ними шла колесница в четыре слона и другая - в пару слонов; в одиночку следовало еще тридцать шесть слонов (195) в полном вооружении.
23. Трудно было бы описать остальное шествие, поэтому мы ограничимся кратким перечнем. В процессии участвовало около восьмисот юношей в золотых венках, около тысячи откормленных быков, было около трехсот жертвенных столов, тут же было восемьсот слоновьих бивней. Число статуй не поддается счету: нет такого божества или демона, известного или чествуемого, статуи которого не было бы здесь, или вызолоченной, или облеченной в шитые золотом одежды; тут же были и статуи героев. Все эти статуи имели при себе пышные изображения событий, о которых передается в священных сказаниях. За ними следовали еще изображения [b] Ночи и Дня, Земли и Неба, Утренней Зари и Полдня. Как велико было число золотых и серебряных вещей, можно видеть из следующего: в процессии одного из царских любимцев, нисийца Дионисия, серебряные предметы несла тысяча рабов, причем не было предмета легче тысячи драхм. Царских рабов с золотыми вещами было в процессии шестьсот. Кроме того, около двухсот женщин кропили благовонными жидкостями из золотых [с] кувшинов. За ними следовали восемьдесят женщин на носилках с золотыми ножками и пятьсот женщин на носилках с серебряными ножками, все роскошно одетые. Такова была самая приметная часть процессии.
24. Во все тридцать дней, в течение которых давались представления, все участники игр, единоборств и охот умащали себя в гимнасии шафранным маслом из золотых сосудов; таких сосудов было пятнадцать, столько [d] же с киннамоновым маслом и нардовым. В следующие за этим дни употреблялись масла из верблюжьего сена, амарака и ириса, все необычайно ароматные. Для пира накрывались ложа в числе тысячи и даже полторы тысячи, все роскошно отделанные. Распорядителем на празднестве был сам царь. На плохонькой лошаденке скакал он вдоль процессии, одних [e] подгоняя вперед, других сдерживая. Во время пира он сам стоял у входа, пропуская одних гостей и усаживая на места других, или вводил слуг, разносивших яства. Обходя пирующих, он здесь присаживался, там возлегал. По временам бросал кусок, вскакивал и переходил на другое место, обходил пиршественный зал, принимая здравицы то там, то сям, и в то же [f] время перекидываясь шуточками с музыкантами. Когда пиршество подходило к концу и многие уже удалились, шуты внесли царя, закутанного с головы до ног, и положили на землю, как одного из своих товарищей. Вскочивши под возбуждающие звуки музыки, он плясал и представлял вместе с шутами, так что все от стыда разбежались. Всё это празднество устроен но было частью на те средства, которые он вывез из Египта, когда предательски напал на Филометора, тогда младенца еще, частью на приношения своих друзей. К тому же он разграбил многие святилища'.
[О торжествах в Александрии]
(196) 25. После того как все пирующие изумились образу жизни царя, явившего себя не Эпифаном, но поистине Эпиманом, Масурий рассказал еще и о празднестве, данном в Александрии великолепным Птолемеем Филадельфом, о котором Калликсен Родосский говорит следующее:
'Для начала я опишу павильон, специально построенный к празднеству внутри крепости - поотдаль от казарм, мастерских и постоялых дворов, - ибо его необычайная красота заслуживает отдельного рассказа. Размеры павильона позволяли размещать в нем по кругу сто тридцать [b] лож, устроен же он был следующим образом. Прямоугольный архитрав, несший на себе всю крышу, укрывавшую пир, покоился на деревянных колоннах пятидесяти локтей высоты, расставленных по пять в длину и по четыре в ширину строения. Верх павильона был затянут алым полотном с белой каймой, а по обе стороны его были балки, обвитые тканью с белыми полосами, обильные складки которой походили на башни. Промежутки между балками закрывали расположенные в строгом порядке расписные плафоны. Угловые колонны были выполнены в виде финиковых [с] пальм, остальные имели вид вакхических жезлов. С трех сторон колоннада была окружена перистилем со сводчатой галереей - в ней размещалась прислуга гостей. Внутри павильона были развешаны красные финикийские занавеси, в межколонных же промежутках висели громадные шкуры самых диковинных зверей. Пространство [между колоннадой и галереей], [d]
