Диний, пустившись по склонности к излишествам в любовные приключения, разорился на них, лишился нужных сил и от горя сам себе отрезал срамные части: вот до чего (553) доводит разнузданность в наслаждениях.
78. Как пишет Кефисодор в 'Трофонии', в Афинах у роскошествующих было в обычае даже стопы умащать благовонными маслами [Kock.I.800; 689f]:
Потом купи мне, Ксанфий, умащения,
Ирисовое, розовое, быстренько!
Для стоп отдельно прикупи присыпочки. {134}
{134 ...присыпочки. — См.: 690a-d. Баккарида (нардовое благовоние); по-видимому, это была присыпка, т.к. Афиней (690с) сам сомневается, было ли оно мазью.}
Эвбул пишет [об этом] в 'Карионосфинксе' [Kock.II.203]:
[Ты бы увидел], как сладко я в опочивальне разлегся,
Девочки-душки вокруг толпятся игриво и нежно,
Ноги мои натирают амаракинтовой {135} миррой.
{135 ...амаракинтовой... — возможно, майорановой.}
А в 'Прокриде' кто-то говорит об уходе за собачкой Прокриды, и о [b] собаке выражается, как о человеке {136} [Kock.II. 195]:
{136 ...как о человеке... — Об этой молосской собаке, которую Зевс наделил душой, см. Поллукс 39; Овидий. «Метаморфозы». VII.754.}
- Итак, собачке постелите мягкую
Постельку: подложите шерсть милетскую,
Прикройте сверху тонкою попонкою.
- Феб-Аполлон!
- Еще сварите кашицу
В гусином молочке.
- Геракл!
- А лапочки
Мегалловым {137} намажьте благовонием.
{137 ...Мегалловым... благовонием — по имени сицилийского грека.}
У Антифана в 'Алкестиде' кто-то намазывает ноги оливковым маслом [Kock.II.23]. [c] А в 'Бродячей жрице' он пишет [Ibid., 74]:
Велел рабыне, у богини мази взяв,
Стопы, потом колени умастить ему.
И как растерли - вмиг вскочил он на ноги.
И в 'Закинфянине' [Kock.II.51]:
Не прав я разве в этой страсти к женщинам?
Неплохо время провожу с подружками!
Вот это взять хотя бы, только первое,
Что чувствуешь: прекраснейшие пальчики
Трут ноги мирром, умащают ласково.
[d] Кто станет спорить, это замечательно?
И в 'Форикийцах' [Kock.II.53; 689е]:
- Так умывается она? Чем именно?
- Из ящичка, оправленного золотом,
Стопы и бедра миррой трет египетской,
Сосцы и щеки - нежит финикийскою,
А мятной - натирает руку каждую,
Лоб, брови, кудри - миррой амараковой,
Колени с шеей - миррою тимьяновой...
Анаксандрид же пишет в 'Протесилае' [Kock.II.138]: {138}
{138 ...пишет в «Протесилае»... — Афиней также упоминает в 589f торговца косметикой Перона. Демагог Каллистрат был известен приверженностью к роскоши, а его оппонент Меланоп — взяточничеством.}
Вот мирра от Перона! Вот такую же,
[e] Египетскую Меланоп купил вчера
И трет ей нынче ноги Каллистратовы.
Что при Фемистокле {139} [афиняне] уже вели изнеженную жизнь, показывает Телеклид в 'Пританах'. {140} Но Кратин в 'Хиронах' свидетельствует, что роскоши не чуждались и в более давние времена [Kock.I.86]:
{139 ...при Фемистокле... — после взятия трофеев в персидских войнах во второй четверти пятого века.}
{140 ...в «Притонах». — Kock.I.215. Цитата утеряна.}
С нежной мятой на сонме сидели они,
белой лилией, розой за ухом;
За покупками с яблоком каждый ходил
и стоял, опираясь на посох.
79. Клеарх Солейский пишет в 'Любовных историях' [FHG.II.315]: 'Для чего мы ходим с цветами, яблоками и тому подобным в руках? Не потому ли, что природа через эти пристрастия выявляет тех, кто стремится к прекрасному? Не знак ли это природы - держать в руках прекрасное и радоваться ему? Или причин тому две? Потому что так [f] делается первый шаг к знакомству и дается свидетельство намерения, -просящие посредством этого открываются, а для дающих это - знак того, что они склонны поделиться прекрасным с другими. (554) Ибо обольщение прекрасными цветами или плодами представляет собой приглашение принявшим их поделиться и своей собственной красотой. Или, возможно, в красоте цветов они находят утешение напоминанием о красоте любимых, и наслаждаются своими влечениями; цветы, таким образом, подавляют тоску по любимым. Если только, конечно, не держат такие вещи и наслаждаются ими ради собственного украшения, подобно тому как используется любая другая вещь у стремящихся приукраситься. Ведь гораздо красивее выглядят не только надевшие венки [b] на голову, но и просто держащие цветы в руках. И это просто из любви к красоте: ведь любить прекрасное и радоваться исполненным прелести предметам - вещи родственные. Красота весны и красота осени обретают свое лицо в цветах и плодах. Или же все любящие одержимы некоторым роскошеством, спешат себя украсить, и поэтому услаждаются красивыми предметами? Кто чувствует себя прекрасным и прелестным, тем естественно собирать цветы. Поэтому и рассказывают, что девушки Персефоны собирали цветы; потому и Сапфо говорит [PLG.4III.129], что она видела
Деву, очень нежную, которая срывала цветы'.
80. В те давние дни люди были так одержимы сластолюбием, что [с] был даже воздвигнут храм Афродите Каллипиге (Дивнозадой), и вот как это случилось. У одного крестьянина были две красивые дочери. Однажды они поспорили, у которой из них красивее задница; и чтобы решить спор, вышли на большую дорогу. Там шел юноша, сын почтенного и богатого родителя, и они перед ним заголились, а он, взглянув, отдал предпочтение старшей. И так он влюбился в нее, что, вернувшись в город, расхворался, слег и рассказал обо всем младшему брату. Тот немедля [d] отправился в названную деревню и, увидев девушек, сам страстно влюбился, но в меньшую. Отец уговорил их взять себе более именитых жен, но ничего не добившись, отправился в деревню, договорился с отцом тех девушек, привез их в город и выдал за сыновей. Этих-то девушек горожане прозвали 'дивнозадыми', как о том говорит в 'Ямбах' Керкид Мегалопольский: что в Сиракузах-де [frag.l]:
Сестер прекраснозадых здесь была пара.
Вот эти-то сестры, получив большое богатство, построили храм в честь [e] Афродиты и назвали ее Каллипигой, как о том рассказывает в своих 'Ямбах' и Архелай.
81. А как однажды сладчайшее блаженство было обретено в безумии, довольно забавно рассказывает Гераклид Понтийский в книге 'О наслаждении': {141} 'Фрасилл, сын Пифодора из Эксоны, был одержим
