отличным противоядием от любого смертельного яда; я узнал это от одного моего земляка, занимавшего должность в Египте. Однажды он приговорил изобличенных преступников к [e] растерзанию дикими зверями - их должны были бросить ядовитым змеям. Когда их вводили в амфитеатр, где казнили разбойников, какая-то мелочная торговка из жалости угостила их цедратом, который она ела, держа в руках. Взяв, они съели его, и когда были брошены [f] чудовищным кровожадным змеям, то нимало не пострадали от их укусов. Правитель пришел в изумление и в конце концов принялся допрашивать стражника: ели или пили они чего-нибудь перед казнью? Узнав, что им дали цедрат, он приказал назавтра дать его одному из приговоренных, другому же не давать, и съевший нисколько не пострадал от укуса, другой же умер мгновенно. На таком повторном примере все убедились, что (85) цедрат - универсальное противоядие от всякого яда. И если цедрат целиком, вместе с семенами, отварить в аттическом меде, он растворится, и выпивший утром этого питья на два или три пальца не будет подвержен действию никакого яда.
29. Если кого-нибудь всё это не убеждает, пусть обратится к сочинениям Феопомпа Хиосского, настоящего поборника истины, потратившего [b] огромные деньги на точное выяснение всех событий. В тридцать восьмой книге своей 'Истории' [FHG.I.311] он пишет, что тиран Гераклеи Понтийской Клеарх умертвил множество граждан, обычно заставляя их выпивать аконит. {51} 'Когда же, - пишет он, - все узнали, как он любит этот яд, то все перед выходом из дому стали есть руту - потому что на тех, кто поел руты, аконит никогда не действовал. Название свое аконит получил от местечка Аконы близ Гераклеи'.
{51 ...выпивать аконит. — Яд из растений рода аконит (Aconitum L.) семейства лютиковых, который, подобно цикуте, применяли при казни преступников; в малых дозах его использовали также врачи в качестве болеутоляющего. О способности цедрата и руты противостоять ядам см. примеч. 38 к этой книге.}
[c] Когда Демокрит закончил свой рассказ, многие из нашей компании настолько поразились силе цедратов, что принялась поедать их так жадно, как будто до сих пор они не брали в рот ни еды, ни питья. Памфил пишет в 'Глоссах', что римляне называют цедрат citrus.
[О морских продуктах]
30. Следом за только что описанными закусками нам принесли множество устриц и других родов панцирных моллюсков. {52} Большую часть из них, по крайней мере из тех, что достойны упоминания, я нахожу в следующих стихах из 'Свадьбы Гебы' Эпихарма:
{52 ...устриц и других родов панцирных моллюсков. — В этой части книги речь в основном пойдет именно о моллюсках, хотя будут встречаться упоминания и об иглокожих (морские ежи), оболочниках (асцидии), морских членистоногих (омары, креветки и пр.) и даже кишечнополостных (актинии). Часть моллюсков, чьи названия здесь встретятся, до сих пор не идентифицирована учеными достоверно, поэтому при переводе приходится пользоваться транскрипцией греческих названий. Часть — идентифицирована только в самом общем виде (например, нереита — спиральный одностворчатый моллюск, возможно рода Cassis, или теллины и скифидрии — моллюски двустворчатые). К тому же подобные названия часто используются для обозначения представителей совершенно разных родов одновременно, а иногда даже разных отрядов: так, словом «морской желудь» (???????), согласно словарю Дарси Вентворта Томпсона «А glossary of Greek Fishes» (Лондон, 1947), обозначается не только моллюск-сверлильщик, но и ракообразный морской желудь. В довершение всего некие общие названия упоминаются как частные и наоборот. Так, «сердцевидки» или «устрицы» могут обозначать «моллюсков вообще», а общее название «конх» для моллюсков может быть и названием моллюска одного из их видов, очевидно, в зависимости от узуса того или иного автора. Та же проблема возникает при переводе названий рыб с древнегреческого на современные языки.}
Он моллюсков всевозможных нам приносит: блюдечек,
Крабизов и кикибалов, {53} и асцидий, и омаров,
{53 Крабизов и кикибалов... — Незафиксированные более нигде названия даров моря, возможно комическое подражательное словообразование, как в речи хвастливого повара у Плавта («Псевдол». 831- 832), когда тот, рассказывая о своем мастерстве, сыпет всякими «профессиональными словечками», вставляя свои выдумки, типа «секаптида», «маккида» и «кокилендрум» и «кеполендрум», похожие на названия реально существующих пряностей.}
[d] Желудей Морских, багрянок и захлопнувшихся устриц,
(Их раскрыть ужасно трудно, съесть же просто и легко),
И скифидрий, также мидий, трубачей и нереит
(Свежие вкусны и сладки, но скисают просто вмиг),
Длинных черенков округлых, также ракушек-чернушек
(Детвора их собирает и удачно продает),
Да еще других улиток, земляных или песчанок,
Они дешевы, однако, все вокруг ругают их,
[e] Также тех, что называют люди все 'беглянками
От мужей', но мы-то, боги, их 'белянками' зовем.
31. В 'Музах' же [вместо стиха
(Детвора их собирает и удачно продает)]
у него написано:
Что теллинами зовутся, мясо их всего вкусней.
Говоря о теллине (???????), он, наверно, имеет в виду то, что римляне именуют mitulus. Грамматик Аристофан пишет в сочинении, озаглавленном 'О сломанной скитале', {54} что ракушки-блюдечки (?????) похожи на так называемых теллин.
{54 ...в сочинении, озаглавленном «О сломанной скитале»... — Грамматик Аристофан воспользовался для названия своего сочинения цитатой из Архилоха (фрагмент 89=185), в котором тот рассказывает историю о встрече обезьяны и лисы, где фигурирует сломанная скитала. Скитала — специальный жезл для спартанских депеш, на который наматывали ленту и писали на ней секретное сообщение. Ленту снимали и отправляли с гонцом, а получатель ее мог прочитать текст, только намотав ее на точно такой же жезл, всякий другой давал бы абракадабру. Возможно, в этой работе Аристофана, одного из первых создателей филологической науки и главы Александрийской библиотеки, шла речь о трудных местах и разночтениях (непременно возникающих, если скитала сломана) в древних текстах, тем более, что в следующей цитате приводится его разногласия с Дикеархом по поводу чтения стиха Алкея (в духе своего времени Аристофан хочет видеть стих более мифологичным, на место ракушки-блюдечка помещая черепаху, из панциря которой младенец Гермес когда-то создал первую в мире лиру и вручил ее Аполлону), еще одного древнего для того века (III — II в. до н.э.) поэта. Интересно, что в 45Id упоминается трактат об Архилохе современника Аристофана, также побывавшего главой великой библиотеки, поэта и филолога Аполлония Родосского, в котором подробно рассказывается о спартанских скиталах.}
[f] Каллий Митиленский, комментируя встречающееся у Алкея слово 'блюдечко' (?????), пишет, что у Алкея есть песня, начинающаяся со слов:
Дитя скалы и моря пенного, -
в конце же ее написано:
Приободри сердца ребячьи, блюдечко!
Аристофан же вместо 'блюдечко' пишет 'черепаха' и утверждает, что Дикеарх ошибся, допуская здесь слово 'блюдечко'. Он добавляет также, что дети подносят их ко рту и дуют, наигрывая мелодии, совсем как это проделывают наши молодые бездельники с так называемыми теллинами. О них упоминает и автор флиаков {55} Сопатр в пьесе, озаглавленной (86) 'Эвбул-человекобог':
{55 Флиаки — южно-италийский драматический жанр IV в. до н.э., о котором можно судить лишь по изображениям на местных краснофигурных вазах того периода, вероятно представлял собой бурлески из жизни богов и героев и даже обычных граждан — жизнерадостные сельские сценки, которые разыгрывались актерами с непомерными фаллосами и гротескными масками.}
Но погоди! Теллины сладкий звук
Достиг вдруг слуха моего.
Опять же Эпихарм говорит в 'Пирре и Прометее':
Посмотри на нереиту, на теллину посмотри,
Посмотри, вот блюдечко громадное.
