италийской монете это составляет [d] два миллиона четыреста тысяч денариев; разделив их на пятнадцать тысяч человек, получаем сто шестьдесят денариев на человека, то есть столько же, сколько и у Александра, - тот, по Эфиппу, тратил сто мин. Между тем Менандр в 'Пьянстве' оценивает расходы на большой пир всего лишь в талант [Kock.III.91; cp.364d]:
А жертвы мы приносим по достатку ли?
Богам отдать достаточно паршивую
[e] За десять драхм овцу, хотя не менее
Таланта нам обходятся флейтисточки,
Певички, благовония, фасосское,
Мендейское, сыр, угри и так далее.
Таким образом, талант он считал необычайно дорогой тратой. И в 'Брюзге' [447] у него говорится:
Как они, разбойники,
Приносят жертву! Кружки, короба у них
Не для богов, а для себя. Лепешку бы
Да ладану принесть - и жертву полностью
[f] Бог примет из огня. Так нет, богам суют,
Что несъедобно, - желчь, от костреца кусок,
А прочее - себе в живот.
[Пир Дионисия]
28. Филоксен Киферский в поэме 'Пир' (если только именно он, а не Филоксен Левкадийский упоминается в 'Фаоне' комедиографом Платоном [Kock.I.646]), так описывает приготовления к пиру:
Маслом лоснящийся стол
двое прислужников вынесли,
(147) после - второй, другие - другим,
пока не заполнилась зала.
Сверкали столы
в ярком сияньи высоких огней,
ломились гирляндами разделочных досок
и приправ в графинчиках ..................
роскошествующие всевозможными искусными выдумками,
радостью бытия, ловушками душ.
Рядом встали в корзинах
с белою кожей ячменные хлебцы,
другие же слуги ............
После них первой вошла не супница,
любовь моя,
но громадный сосуд, усеянный заклепками.
На закуску - славное блюдо угрей (???????),
божьей утехи,
нарубленных угриных (??????-) голов.
Следом за ним другое такое же блюдо вошло,
[b] с круглым скатом под соусом.
Там маленькие супники были:
один с акульим мясом,
другой с разительным скатом .........
...... было другое богатое блюдо головоногих
и каракатиц со щупальцами,
...... мягче волос.
После него прямо с огня вошла
в струях пара
серая кефаль размером со стол.
Друг мой,
....... за нею вошли
в сухарях осьминоги
и гнутые золотистые креветки.
За ними - винные пирожные и сласти,
в цветочных лепестках.......
и пшеничные лепешки с глазурью,
кисло-сладкие, размером с горшок (?).
[с] Но истинно знаю:
вот пира пуп,
и ты и я его зовем так:
клянусь богами,
последней там была
чудовищная горячая глыба кусков тушеного тунца,
вырезанных из самых мясистых подбрюшных частей.
Вот была бы великая радость,
если всё наше дело было
только лежать там.
Но и без нас
пир был великолепен:
никто другой
так не расскажет, как я,
о всех поставленных блюдах.
Я чуть было не пропустил
горячие потроха, а за ними кишки
[d] откормленного в доме поросенка,
и хребет вошел, и ребра с горячими клецками (?).
И поставили перед нами
целую вареную голову козленка,
вспоенного молоком,
дышащую паром, разрезанную надвое,
и вареные конечности, белокожие ребра, рыла, головы,
ноги и вырезки, сдобренные соусом из сильфия.
И прочее мясо:
вареные и жареные барашки и козлята,
и сладчайшая смесь
[e] полусырых кишок барашков и козлят,
этому ликовали бы сами боги,
и ты, моя радость,
охотно поел бы их.
После жареный заяц был и петушки молодые.
Затем уже стол завалила обильно
груда горячих вяхирей и куропаток,
гнущихся от мягкости хлебов.
С ними одной ватагой пришли
мед золотистый, творог;
что же до сыра, то нежным его
