которые трудно прорисовать. Но это касается таких вещей, которые и вслух-то произносить неохота — то, что касается близких, здоровья и прочего. А в остальном очень многое в нашей власти.
— «Игра в бисер» Гессе — она дольше гостила в Ваших руках, чем «Роза мира»?
— Меньше.
— Она показалась Вам скучнее, недоступнее?
— Что же — буду себя разоблачать — я не читал эту книгу. Мне жалко, что плохой читатель. Я все думаю, если Бог отпустит мне долгую жизнь — я все допишу
— Вам не стыдно, что Вы Нарбикову похвалили, предисловие написали?
—Она не такая дура, как Вам кажется, а потом мне не стыдно — я не писал никакого предисловия. Это была внутренняя рецензия, которая была направлена на то, чтобы прочитали и отнеслись внимательно. Внутренняя рецензия это не обычный текст. Когда я прочел это в виде предисловия, я был очень рассержен, потому что я отношусь внимательно к назначению текста. То есть меня подставили в каком-то плане. Это была внутренняя рецензия с пережимом, чтобы заставить пройти...
146
— Вы хотели бы видеокамеру иметь когда-нибудь? Она бы радовала Вас?
— Удивительное дело, мне все время некогда... Камера у меня есть.
— Если я вдруг потеряю, Вы мне дадите на недельку свою камеру?
— Дам.
— Почему Вы мне дадите камеру?
— Потому что буду верить, что вернете.
— Вы хотели помочь также Габышеву и гордитесь, что помогли ему, потому что книжка понравилась многим?
— Не поэтому. Я просто горжусь, что пробил это дело.
— Писатель из него получится? Он еще что-то написал?
— Из него уже получился писатель, потому что он написал эту книгу. И окружающие его тексты очень любопытны... А что, Грибоедов писатель, что ли? По Вашим оценкам, или Виктор Ерофеев? Я не сравниваю Габышева с ними, но этого достаточно.
— Когда Вы предполагаете, что Вы выскочка, карьерист, то Витя Ерофеев гораздо более выскочка?..
— Мы с Вами договорились, что не переходим на личности. Вы нарушаете мое условие. Я сказал, что это не трусость, это позиция — про живых я не говорю.
— Хорошо. А про покойников?
— Про покойников можно говорить. Если я писал критику, то я писал только положительную критику — потому что мне интереснее раскрыть что-то замечательное, что другие не видят, чем выдавать фишки или расценки.
— Вы будете мне благодарны, если я поймаю Вас на вранье?
— Да.
— А почему Вы будете мне благодарны?
— Потому что я себя воспитываю.
— Будете совершенствовать себя, как Лев Толстой, до семидесяти восьми лет?
— Никогда не поздно.
— Андрей, скажите, в рекомендации Вы соврете, что читали мою книжку, хотя только держали ее в руках? Напишите, пожалуйста, что я юморист замечательный...
— В рекомендации в Союз писателей я сам найду эпитеты.
— Вы держали в руках книгу Майи Плисецкой «Моя жизнь в искусстве»? Обложку ее книги украшают такие слова: «Из жизни я вынесла бесхитростную философию: люди не делятся на классы, на расы. Люди делятся на хороших и плохих. И — хороших во все времена было меньше». Вы тоже считаете, что хороших было меньше?
— Вы знаете, на моем веку хороших было больше, потому что я не имел дела с плохими. Да... Больше было хороших...
— Призову на помощь Блока: «... чтобы по бледным заревам искусства узнали жизни гибельный пожар». Теперь спрошу, когда Вы спасались из пожара жизни, что Вы старались вынести из него?
— Сейчас это не получится сформулировать. Если бы были живые люди — то живых людей.
147
— А метафизическое добро — какое?
— Метафизическое — раньше я имел всегда рукопись, то что в работе — хранилась в чемоданчике, чтобы можно было удрать. Неоконченная рукопись — я схватил бы ее.
— В чем все женщины сходились, упрекая Вас?
— В жадности.
— Недостаточно зарабатываете, да?
— Ни в чем меня они не упрекали, пока не доходило до ссоры. Ссора же — не упреки, а оскорбления. Перечислить же все оскорбления... я не в силах. Может быть обобщая, недостаточно чувствую и вижу других людей...
— Вы можете бросить общий упрек женщинам?
— Общий упрек, который могу бросить — является и их единственный достоинством и признаком: они другие.
— Утомляемость, усталость — как Вам знакомы?
— Как и Вам.
— Вообразите, что по метеоусловиям планеты люди сорок тысяч лет имеют возможность видеть звездное небо один раз в сто лет. Вы — живущий в этом поколении в течение трех часов увидите звезды. На Ваш взгляд, для большинства это будет событием, одним их выдающихся событий жизни или десятистепенным? Увидели, поговорили, в газетах почитали...
— Вычтите из этого так называемые mass media... С помощью их все отнесутся к этому как к выдающемуся событию. Независимым человеком останется тот, кто напьется от предчувствия раньше и упадет в канаву. А все остальные будут смотреть и для всех это будет событие в жизни.
— Что такое выдающееся событие на Ваш взгляд? Перечислю: посадили в тюрьму, выпустили из тюрьмы, есть прописка — нет ее; есть дом — нет дома, брачная ночь, рождение ребенка. Что-нибудь добавите?
— Рождение детей, смерть родителей.
— Вы вышли в 11, до какого часа будете смотреть на звезды? До двух часов?
— Один раз в жизни? Все время буду смотреть.
— Придете домой — сразу спать ляжете?
— Как-то глуповато это все, но мне кажется, что я вообще не лягу, я пить буду после этого.
— Андрей, как Вы думаете, я на самом деле такой глуповатый, невоспитанные или большинство своих вопросов я позаимствовал у поэтов, писателей, прочих придурков... На какую часть это мое изобретение? Сколько моего, сколько чужого?
— У Вас опыт есть? Сколько интервью Вы провели?
— 31-е.
— (Разводит руками. Молчит.)
— Вы помните страшные минуты, когда жизнь Вас выталкивала из себя, еще миг — и человек скажет себе — лучше бы я умер?
— Были минуты отчаяния, скорее — ужасного омерзения. Но я слишком хорошо знаю — на то Божья
