проблемой занялся доктор психологии Хиросимского университета Кубо. Опросив несколько сот человек, Кубо установил, что большинство больных лучевой болезнью не являлись на осмотры, считая, что им все равно уже нельзя ничем помочь. По их мнению, не имело смысла тратить время на бесполезное лечение. Для многих больных решающим являлись также соображения финансового порядка: большинство жертв «пикадона» не могли позволить себе роскошь лежать в клинике И подвергаться обследованиям, зная, что их семьи терпят жестокую нужду. Таким образом, как раз те люди, которые особенно нуждались в лечении, практически не были охвачены им.
Однако и в такой ситуации находились люди, считавшиеся больше с подлинными требованиями гуманности, нежели с буквой закона. Эти люди по-настоящему заботились о больных и тем самым показывали пример официальным инстанциям, которые вынуждены были в конце концов вплотную заняться «атомными париями». В настоящее время в Хиросиме существует более десятка всевозможных организаций, оказывающих помощь больным лучевой болезнью и их семьям. И все же страх этих организаций перед тем, как бы их не использовали несколько симулянтов, иногда берет верх над их готовностью помочь жертвам атомной бомбы. Кроме того, путь к получению пособий связан со столькими мытарствами, что зачастую бедняки так и не решаются вступить на него.
До сих пор никто еще не осмеливался решить, так сказать, коренным образом, вопрос о людях, переживших атомный взрыв. Несмотря на «просперити», у властей Хиросимы все еще недостает средств, чтобы переселить больных лучевой болезнью из трущоб в современные благоустроенные кварталы.
В одной из таких трущоб, в ветхом «бараку», и по сию пору живут Итиро и Токиэ. Корабль, на котором они собирались в 1957 году отплыть к острову Рождества в знак протеста против гонки ядерного вооружения, так и не вышел в океан. В последнюю минуту руководители японского движения против испытания ядерного оружия побоялись подвергнуть атомной смерти горстку своих сторонников.
Итиро Кавамото и Токиэ Уэмацу, как они и намечали, поженились в пасхальное воскресенье 1957 года. По их словам, у них была веселая свадьба, в которой приняли участие многие друзья жениха, надевшего ради торжества свою единственную обувь — старые спортивные тапочки.
«А когда гости разошлись и мы остались одни, — вспоминает Кавамото, — я взял Токиэ за руку и мы вновь повторили нашу клятву: никогда не иметь детей. Нам было трудно решиться на это, но что поделаешь?»
Основная цель, которую по-прежнему ставят себе Итиро и Токиэ, — помогать людям, лишенным поддержки общества.
— Мы пришли к убеждению, — говорит Токиэ, — что бесчеловечность начинается с того, что общество с неуважением и пренебрежением относится к нуждам одиночек. Атомное оружие — конечный результат равнодушия к каждому человеку в отдельности, к его неповторимой индивидуальности и судьбе. Мы обязаны протестовать против гонки вооружений. Но это еще не все. Надо попытаться — пусть постепенно — изменить отношения между людьми. Если бы не «пикадон», я стала бы, наверное, посредственной учительницей танцев. Но никогда я, быть может, не почувствовала бы, как человек нуждается в участии себе подобных, как люди связаны между собой.
С некоторого времени в числе подопечных Итиро и Токиэ, среди их приемных «детей», находится также Кадзуо М. Мой помощник Каору Огура ознакомил Кавамото с письмами этого преступника; ни слова не говоря, Итиро немедленно взял под свое покровительство необычную жертву атомной катастрофы. Он начал писать письма одинокому юноше, посещал его вместе с Огура в тюрьме, приносил ему книги. Но этим Кавамото не ограничился: теперь он заботится и о семье М., которую со времени процесса над Кадзуо все избегают.
Недавно Кадзуо написал мне:
«Я выучил азбуку для слепых. Если меня амнистируют, я хочу работать в типографии. Кавамото-сан поможет мне устроиться, когда я снова окажусь за стенами тюрьмы».
И это пишет тот самый человек, который в августе 1945 года «расправился» со своей хрестоматией, решив, что слова — одна сплошная ложь. С тех пор слова помогли Кадзуо понять самого себя, подарили ему дружбу незнакомых людей и, наконец, вновь вдохнули в него мужество.
Работа над этой книгой дала возможность автору познакомить читателя с двумя главными персонажами его записей. Но это еще не все. Автор признает, что его усилия понять послевоенную историю Хиросимы и рассказать о ней во всеуслышание придали его жизни новый смысл.
Явившись в Хиросиму с обычным журналистским заданием, я задумал написать как можно более интересную историю чужого города. Но, чем больше я углублялся в эту историю, тем яснее мне становилось, что я вовсе не сторонний наблюдатель событий, а один из их участников.
Ведь и я принадлежу к тем, кто «остался в живых»; по чистой случайности судьба моя сложилась так, а не иначе; я мог бы погибнуть в одном из лагерей массового уничтожения в гитлеровском рейхе. Очутившись на противоположном конце света, в Восточной Азии, я искал ответа на вопрос, поставленный самой жизнью.
Вопрос этот гласит:
Что сделали мы, люди, пережившие вторую мировую войну, для того чтобы оправдать свое спасение? Долгие годы я, так же как и многие другие мои современники, совершенно бездумно воспринимал этот факт; мне казалось само собой разумеющимся, что меня пощадила судьба. В Хиросиме я познакомился с жертвами атомной бомбы. И тут я начал понимать, какое новое несчастье надвигается на человечество. С этих пор я знаю, что мы, поколение тех, кому «и на этот раз удалось избежать объятий костлявой», должны приложить все силы, для того чтобы спасение наших детей не было такой же чистой случайностью, как наше собственное спасение.
Пусть каждый найдет свой путь для борьбы за сохранение жизни на земле.
И пусть он относится к этому очень серьезно.
Примечания
1
«Материалы XXII съезда КПСС», М., Госполитиздат, 1961, Стр. 239.
2
Циновка из рисовой соломы, которой покрывается пол в японских домах.
