замок. Через минуту он щелкнул и открылся. Подняли крышку, и взору открылись четыре пистолета- пулемета ПП-2 и два новехоньких автомата фирмы «Хеклер и Кох».
Чтобы сосчитать патроны, потребовалось намного больше времени – их хватило бы на тысячу девятьсот сорок выстрелов.
– И это все? – спросил Херцог.
Поиск продолжался.
У специалистов но отпечаткам пальцев появилось много работы. Через час они смогли установить, что в сарае побывало по крайней мере девять различных лиц.
В какой-то момент появился Локамп и жестом подозвал одного из экспертов:
– Бери свою технику и пошли со мной. Нужны отпечатки пальцев Хольца. И если ты найдешь такие же в этом сарае, я позволю тебе себя поцеловать.
– Ну если честно, – не остался в долгу коллега, – мне приятнее было бы поцеловать выхлопную трубу мотоцикла…
Идея точно промерить сарай родилась около трех утра. Через полчаса они обнаружили двойную стенку. Увидев столько оружия, Херцог изумленно присвистнул:
– Черт меня подери, да ведь это прямо на гражданскую войну…
Всего они обнаружили четырнадцать пистолетов системы «Вальтер и 39», три совсем новых пистолета типа СПГ П-210 и двести сорок четыре патрона к ним, а также один револьвер «Смит и Вессон» модели Магнум 357 «Хайвей Пэтролмэн» с длиной ствола десять сантиметров.
– Откуда только у них такие револьверы? Один здесь, еще один в том «транзите»? Понять не могу! – заметил один из полицейских.
Херцог ухмыльнулся.
– Спроси у наших американских друзей. Большинство готово снять с себя, что угодно, лишь бы получить дозу героина…
Когда Пуш ранним утром вошел в квартиру директора, тот все еще сидел, съежившись, в любимом своем кресле.
– Господин Хольц, – начал Пуш, – я уполномочен сообщить, что отпечатки ваших пальцев обнаружены в лодочном сарае, причем в достаточном количестве. Уж если быть точным – не только снаружи на замках и засове, но и внутри, на столе и различных предметах. Быть может, вы хотите сделать признание?
Высокий худой человек непонимающе уставился на советника. Потом закрыл лицо руками в наручниках и завыл.
57
Автобус медленно полз по узким улочкам Бланкенштайна. Казалось, рукой можно дотянуться до проползавших мимо стен старых домов с фахверком, сложенных большей частью из бутового камня. Еще несколько минут, и они в школе.
Больше всего Ренате Краузе хотелось сейчас спрятаться между сиденьями. Она боялась предстоящей встречи с родителями Илмаза, боялась смотреть им в глаза. Она не смогла бы сказать, когда в прошедшие два дня совершила ошибку, когда ей следовало бы поступить иначе – и все-таки чувствовала себя виноватой.
Вейен тоже был необычно бледен. От надменной самоуверенности, пронизывавшей каждое его замечание и действие, не осталось теперь и следа. Предстоящая встреча с директором явно не сулила радости. Но больше всего угнетала его мысль, что именно он в ближайшие дни станет главной темой городских пересудов – на рынке, на лестничных площадках. Стыд, что нечто подобное произошло именно с ним, засел глубоко и надолго.
Стефи сидела рядом с Ренатой и молча смотрела в окнo. Всего два дня назад ехали они той же дорогой в противоположном направлении. Илмаз сидел тогда рядом с нею, держал ее за руку. С того момента прошло всего пятьдесят два часа. Но теперь ей казалось, что этого вообще никогда не было.
Автобус притормозил и свернул на Марксштрассе. Еще сто метров – и вот она, стоянка перед школой. Когда тяжелый автобус, наконец, остановился, все нерешительно посмотрели друг на друга. Ничего похожего на веселую толкотню, что царила два дня назад по прибытии на Мёнезее.
В конце концов Вейен поднялся и взял в руки микрофон. Несколько раз постучав по нему указательным пальцем, он тщательно откашлялся и произнес:
– Таким образом, наша экскурсия закончена. Вы можете отправиться по домам. Завтра начнутся обычные занятия.
Раздался громкий щелчок, это Вейен выключил микрофон. Потом наклонил спинку сиденья вперед, чтобы освободить проход.
От школьного здания к ним направлялся директор. Небрежно пожав руку обоим учителям, он обратился к ученикам, чинно выходившим один за другим из автобуса:
– Подождите минутку и послушайте…
Дождавшись, пока установится полная тишина, он сказал:
– Мне очень жаль, что последняя ваша школьная экскурсия закончилась именно так. Я хотел бы, чтобы возвращение было более радостным. Но больше всего я хотел бы, чтобы вы вернулись в полном составе.
Стефи, стоявшая в трех шагах позади, всхлипнула. Нойнер обернулся, положил руку ей на плечо, притянул к себе:
– Мне очень жаль, девочка, очень жаль…
Что-нибудь подобное должен был сказать Вейен, подумала Рената, но того волнует лишь собственное
