авантюрист, в прошлом, подобно Шатийону, заговорщик и убийца, бежал в Палестину на итальянском корабле от интриг при константинопольском дворе. Первоначально Конрад хотел высадиться в Акре, но, узнав, что этот город взят мусульманами, направился в Тир, остававшийся последним стратегическим оплотом Иерусалимского королевства.
Жители Тира увидели в маркизе посланца свыше и упросили его возглавить оборону города. Он согласился на это при условии, что будет признан единоличным правителем, и, подняв моральный дух крестоносцев, создал из их отрядов организованную боеспособную силу. Саладин, стоявший у стен города, видел, как его защитники демонстративно рвали абрикосовые знамена султаната. Узнав, кто ответствен за эту акцию, глава мусульман вспомнил, что отец маркиза — его пленник. Старого Вильгельма Монферратского доставили под стены Тира и в цепях провели вокруг города. Саладин направил посланника к Конраду и пообещал отпустить его отца с великим богатством, если город сдастся, как об этом договаривались прежде. Однако ответ маркиза, оглашенный со стены города, был злобным и презрительным: «Можешь привязать его к столбу. Мне-то что! Я бы первым подстрелил его. Он стар и ни на что не годен».
Сам старый Вильгельм, кажется, не был особенно огорчен подобным отношением со стороны сына, потому что он снизу крикнул ему: «Конрад, защищай город как следует!»
В ответ Конрад выстрелил в отца из арбалета.
«Этот человек жесток, и для него нет ничего святого», — заметил пораженный султан.
Саладин понимал, что ему не следует задерживаться под Тиром, начиная осаду, иначе он потеряет полученные преимущества. Его люди устали от боев, но им по-прежнему хотелось добычи. Султан, зная это, повел их туда, где добыча могла быть более легкой. Повернув на юг, Саладин взял Кесарию, Арсуф, Яффу и дошел до Аскалона. Аскалон, один из пяти городов филистимлян с превосходно укрепленной гаванью, представлял собой южную оконечность Латинского королевства; стратегическое значение этого города, находившегося всего в одном дневном переходе от Иерусалима, состояло в том, что он был «ключом» к Египту. Овладев Аскалоном, мусульмане получали прекрасную базу как для сухопутных, так и для морских сил.
Хотя город был хорошо укреплен, там не было достаточного числа людей для его защиты, и султан знал, что сможет завладеть им без больших усилий. Саладин всегда рад был возможности добиться успеха малой кровью и без длительной осады. Он торопился в Иерусалим, как жених к невесте, помня изречение из Корана: «Тот, перед кем открыты двери успеха, должен воспользоваться случаем, ибо никто не может знать, когда они закроются».
Чтобы облегчить сдачу города, Саладин решил прибегнуть к услугам еще более знатного пленника — Ги Лузиньяна. Султан обещал ему свободу, если тот уговорит отцов города сдать Аскалон. Короля доставили к городским воротам, и он произнес следующую речь: «Господа! Саладин сказал, что он отпустит меня, если я сдам ваш город. Было бы неправильно сдавать без боя такой славный город ради одного человека. Поэтому если вы считаете, что сможете сохранить Аскалон ради блага христианства, то сохраните его. Но если вы, по-вашему, не в состоянии его удержать, то я прошу вас сдать его и освободить меня из плена».
Вдобавок к этому король обещал, если получит свободу, обратиться за помощью к европейцам. Граждане города не соблазнились этими предложениями, потому что доверяли опозоренному королю даже меньше, чем султану. Ги вернулся в арабский лагерь ни с чем, поняв, что ему придется остаться пленником султана.
Пока шли эти переговоры, «саперы» Саладина продвигались вперед. Мусульмане уже были готовы начать подрыв городских стен, и это обстоятельство подействовало на отцов города больше речей. Они решили сдаться, пока еще могли это сделать без потерь. Позднее Саладин так объяснял своему брату Мелик-аль-Аделю свое милосердие по отношению к горожанам: «Мы даровали им его по убеждению в том, что одно зло могло бы повлечь за собой другое. Мною двигало желание уберечь женщин и детей мусульман в городе от насилия крестоносцев, а сам город спасти от разграбления».
Таким образом, город, захваченный крестоносцами 34 года назад после семимесячной осады, один из стратегических узлов Иерусалимского королевства, теперь плавно вернулся в руки мусульман. Пока султан вел переговоры о сдаче Аскалона, его отряды брали другие слабо защищенные центры крестоносцев, такие как Газа, Ларрун, Ламра, Дарум. В Газе, оплоте тамплиеров, Саладин использовал еще одного своего заложника, их магистра Жерара де Ридфора, чтобы уговорить защитников сдать крепость. Речи де Ридфора, видимо, оказались более убедительными, и он получил свободу. Вскоре после этого он увел помилованных храмовников на север, в Тир, и тем самым в перспективе доставил султану новые хлопоты. Но своей ближайшей цели Саладин достиг: кольцо вокруг Иерусалима сомкнулось. Несколько дней султан отдыхал в Аскалоне, чтобы духовно подготовить себя к последнему броску.
Иерусалим являлся для Саладина высшей наградой и целью его жизни, а кроме того, он был мечтой его предшественников Зенги и Нур ад-Дина, главным смыслом последних девяноста лет истории ислама, конечной целью джихада. Иерусалим был обиталищем Авраама, местом, где являлись пророки, городом Давида и Соломона. Взятие этого города ознаменовало бы завершение отвоевания Палестины после почти вековой иностранной оккупации.
Иерусалим всегда был одной из главных святынь ислама, третьим по значению священным городом мусульман после Мекки и Медины. По исламскому преданию, эти три города (вместе с городом Куфа в Ираке) были созданы из священной пены даже еще до сотворения земли. По преданию, за пятьсот восемьдесят три года до описываемых здесь событий пророк Мухаммед из Святилища в Мекке долетел на прекрасном крылатом скакуне Бураке до отдаленнейшей мечети Иерусалима, где все пророки прошлого и сам Иисус устроили в его честь роскошный пир. Затем в славную ночь двадцать седьмого числа месяца раджаб пророк поднялся ввысь по опущенной с неба лестнице и был допущен в райские сады вечной жизни. Поднимаясь на семь небес, Мухаммед не опустил взора нигде, даже перед сияющим престолом Аллаха. Эта история ночного путешествия Мухаммеда — один из самых великолепных мифов всех религий.
Итак, Иерусалим, который мусульмане сравнивали с невестой, похищенной неверными, был накануне своего освобождения после плена, продолжавшегося 88 лет. «Мусульмане скорбят об Иерусалиме, — писал один из главных арабских хронистов. — Мы готовы отдать свои жизни за освобождение Иерусалима, словно выкуп за невесту, чтобы вызволить ее из тяжкого плена, чтобы принести ей благословенную радость взамен нынешней муки. Пусть эхом отзовется повсюду клич о помощи Иерусалиму, находящемуся в руках врагов, пусть свет веры вернется в свою страну, и да будут изгнаны из Аль-Аксы те, кого сам Аллах отметил проклятием».
В это время предвкушения великой радости Саладин боролся со своими чувствами. Как писал его придворный летописец, султан «смирил свои бушующие страсти и отдал силы своей души выращиванию добрых плодов». Саладин смирял свой гнев и естественную жажду отмщения захватчикам.
19 сентября Саладин велел сняться с лагеря и начать наступление. Положившись на волю Аллаха, он надеялся, что счастье не уйдет от него. Его выступившее в поход войско поднимало такие тучи пыли, что, по утверждению очевидцев, солнце было скрыто, и видимость стала как в тумане. Воины, как и их полководец, были полны радостных ожиданий и громко славили Аллаха. На развевающихся абрикосовых знаменах красовалась надпись: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — Пророк его». Посреди этой шумной процессии победоносно восседал в своем деревянном шатре на колеснице сам Саладин, благодетель верных и всего исламского мира, султан, дарующий победу, как его именовали восторженные воины.
На другой день войско мусульман уже стояло под Башней Давида, у западных стен Священного города. Султан не мог не понимать торжественности этого исторического момента. Он знал о позоре и унижении, связанных с Первым Крестовым походом. Восемьдесят восемь лет назад полководец крестоносцев Танкред стоял со своим войском на том же месте, у той же башни, у стен также хорошо укрепленного, но только принадлежавшего мусульманам города. Франки также по-своему были преданы своей вере. Перед тем как пойти на приступ, они постились, исповедовались, причащались, раздавали бедным милостыню и смиренно ходили босыми. Им также очень хотелось освободить свой Святой город, город их Спасителя. Но при этом они находились во власти кровожадной ненависти, и в этом заключалась слабость их веры. Для них тогда наступил великий час мести.
Осада продолжалась пять недель, с 7 по 15 июля 1099 г. Раймунд де Сен-Жиль, один из предводителей крестоносцев, завалил ров перед южными крепостными валами, и его люди принялись
