— Да так, на всякий случай, — отводя в сторону взгляд, ответил зверь. — Просто интересно.
— А-а-а, — с подозрением протянул Бродяга. — Ну, что тебе рассказать. Рубин Квашдрихпурты — один из самых больших драгоценных камней в мире. Его еще называют Кровавым Оком Квашдрихпурты. Это потому, что его цвет настолько насыщенный, что кажется, будто камень изнутри наполнен кровью. Рубин вставлен между оскаленными зубами статуи богини и тем самым символизирует ее жажду жестокости и убийства. В ритуалах, проводимых в честь богини, часто используют пленников или преступников, умерщвляя их перед ликом Квашдрихпурты. Доступ в храм разрешен только посвященным, а саму статую с рубином могут увидеть только жрецы и те, кому уготована роль жертв. Как ты понимаешь, ни у первых, ни у вторых невозможно узнать подробности. Кстати, жрецам частенько отрезают язык, чтобы они наверняка не открыли никаких тайн храма.
— Бе-э, — прокомментировал чупакабра, высунув собственный розовый язык и коснувшись им кончика носа. — Тогда откуда ты знаешь про то, что камень находится между зубами, если никто не видел статую, за исключением этих, как их, ржуцов?
— Жрецов, — поправил Тиллирет. — А насчет камня как раз все просто. В Ингаре в каждом доме стоят статуэтки богини. Сомневаюсь, что они отличаются от той, что находится в храме. И все же, зачем тебе это?
— Думаю, как тебе помочь, — недовольно буркнул чупакабра. — Ясно же, что если вы с черноклоким сунетесь в храм, то вас тут же поймают и убьют на месте. И что прикажешь делать мне? Я останусь совершенно один, да еще так далеко от дома. А там, куда мы направляемся, как я понял, даже леса нет. И как я должен буду выживать там?
— Леса там нет, — подтвердил Тиллирет. — Ингар находится посреди пустыни и основан вдоль берегов двух единственных рек, текущих там. Из всей растительности я припоминаю только камыш, пальмы да какие-то чахлые кустики. А вообще это хорошая мысль, использовать тебя. Мне надо хорошенько все обдумать.
С этими словами маг откинулся на спинку стула, закрыл глаза и погрузился в глубокие размышления.
Ну и дела! Куда ни сунься, везде плохо. Пойдут человеки и попадутся — погано. Пойду я и попадусь — ну, об этом лучше вообще не думать. Вряд ли кто-нибудь пожалеет бедную животинку, если уж там с людями так обращаются. Может, все-таки не стоило торопиться и предлагать свою помощь?
Ладно, все равно уже поздно, напросился на неприятности. Эх, чует мой хвост, что все шишки достанутся мне. И ведь все равно лезу, хотя это совершенно не мое дело. Все, настроение испортилось окончательно.
Между прочим, а где черноклокий? Что-то я его с обеда не видел. Неужели опять куда-нибудь вляпался?
Я задумчиво наморщил нос. Пойти поискать его, что ли? Белошерстый все равно сейчас не замечает ничего вокруг. Заодно лапы разомну, да и до кустиков можно пробежаться. А если с этим болваном черноклоким все в порядке, то просто тихо и мирно вернусь обратно, словно и не отлучался никуда.
Приняв решение, я тихонько прокрался за дверь и побежал на улицу.
После продолжительных раздумий Тиллирет набросал в голове приблизительный план того, как им следует поступить в Ингаре. Пока маг вместе с Пином будут отвлекать внимание султана, сделав вид, что прибыли с визитом вежливости, чупакабра должен будет по возможности обследовать храм, разумеется, стараясь не попадаться при этом на глаза жрецам, и выяснить, как добраться до статуи коротким путем. Затем, глубокой ночью, дождавшись, когда уснет вся охрана, а в случае бессонницы у кого-нибудь из них оказав страдальцу посильную помощь, Тиллирет и Пинмарин, накинув на всякий случай на себя невидимость, проникнут в храм и попытаются изъять рубин, заменив его на фальшивку. В случае благополучного исхода дела камень порталом отправится Мурдину, а маги, как ни в чем не бывало, вернутся к себе в комнату и на следующий же день откланяются. В случае же неудачи попытки будут повторяться до тех пор, пока хоть одна из них не увенчается успехом. Дело осталось за малым — подобрать что-нибудь, из чего можно соорудить приемлемую замену рубина. И это притом, что его истинные размеры никому, кроме жрецов и султана, неизвестны.
О, а что, если осторожно расспросить султана про камень? А для этого, например, нечаянно добавить в его бокал зелье откровенности, тем более что оно готовится из травы дурманника в течение часа, а этого самого дурманника здесь хоть косой коси. Пожалуй, это идея!
Тиллирет, опасаясь запамятовать какую-нибудь важную деталь — что поделать, годы, годы, память уже совсем не та! — набросал на пергаменте хитроумную шифровку, содержимое которой было понятно исключительно автору, и удовлетворенно вздохнул. Ну а теперь, раз уж со стратегической частью покончено, то можно приступить и к своим исследовательским трудам.
Бродяга вытащил еще один чистый пергамент и, не тратя времени на заголовки и прочую ерунду, начал торопливо строчить:
'Чупакабры — очень загадочные существа. С одной стороны, они чураются людей и всего, с нами связанного. С другой стороны, они довольно привязчивы и заботливы, в чем я уже имел возможность убедиться. Насколько я понял из скупых ответов Беса, этих зверей связывают крепкие родственные узы, причем весь клан живет одной большой семьей, делясь на отдельные пары только в период брачного сезона. Возможно, именно этим и обусловлено то, что Бес успел так привязаться ко мне — мы вместе уже почти две недели, причем ни разу не разлучались больше чем на парочку часов. Скорее всего, у чупакабры начинает срабатывать инстинкт родственной связи и, именно этим и только этим объясняется изменение его отношения ко мне. Если поначалу он все время ехидничал и скалился на любые попытки подружиться с ним, то теперь выказывает определенное беспокойство за мою судьбу. Взять хотя бы его предложение помочь с рубином…
Тем не менее, пока чупакабры остаются самыми неизученными существами, и я намерен приложить все свои усилия для того, чтобы раскрыть окутывающие Беса тайны'.
Крайне неизученное существо в морде лица меня осторожно кралось вдоль забора в поисках черноклокого. Я уже успел оббежать полселения, трижды был подло обгавкан из-за забора, дважды атакован отдельными клыкастыми личностями, почему-то спокойно разгуливающими на свободе, вместо того, чтобы сидеть в своей конуре, и один раз с ног до головы оплеван перепуганной от неожиданности кошкой. С кошкой мы разошлись мирно — поняв, что я не собираюсь ее есть, она тут же успокоилась, довольно дружелюбно помахала мне пушистым хвостом и удалилась, неспешно мазанув боком вдоль моих лап. Куда серьезнее обстояло дело с свободно-гуляющими собаками, которые мало того, что налетели на меня совершенно неожиданно, молча и со спины, так еще и в превосходящем составе. От первой группы из четырех молчаливых скот… собак я банально удрал, но когда во второй раз на меня выскочили сразу две наглые туши, я взбесился и дал показательный бой, во время которого едва не лишился кончика уха. Зато безжалостно покусанные мной за все доступные места псины поспешили удалиться, оглашая округу жалобным воем.
Слегка взвинченный всем случившимся, я не сразу понял, что нашел искомую личность. Да и не личность это была в тот момент, а что-то непонятное.
Начать с того, что черноклокий стоял на всех четырех лапах и мычал. В самом деле, мычал так, что буренки подохли бы от зависти, если бы услышали. Но самое интересное было то, что напротив него возвышалась донельзя удивленная лохмато-рогатая тень, в которой я, приглядевшись, с некоторым злорадством опознал козла. И то больше по запаху, чем по виду.
Хе-хе, встретились два одиночества! Интересно, и кто кому мешает пройти? Хотя не уверен, что черноклокий вообще способен сейчас куда-либо идти. Все его четыре лапы безжалостно разъезжались в разные стороны, а тело качалось по загадочной амплитуде.
Козел (тот, который настоящий) наконец решил признать себя оскорбленной стороной и, наклонив увенчанную крутыми рогами голову, первый ринулся в атаку.
Тиллирет отложил перо, и устало потер глаза. Однако! На дворе уже глубокая ночь. Что-то он
