глаза, прохрипел я. — Простите, я ненарочно, я…
Когтистая лапа вдавила меня обратно мордой в грязь. От неожиданности я раскрыл пасть и, разумеется, тут же проглотил очередную порцию жидкой земли.
— Извинить тебя, говоришь? — прорычал над ухом до боли знакомый голос, и я почувствовал, как вся шерсть на моем теле от морды до кончика хвоста встала дыбом, а лапы предательски затряслись.
— Дя…Дя…Дя… Дядя! — пробулькал я в полнейшем ужасе. Ой, что сейчас со мной будет!
— Простить тебя? — Все больше свирепел дядька, продолжая макать меня мордой в грязь. — Я тут все лапы сбил, разыскиваю его по всем окрестным лесам, и что же я узнаю? Мой нерадивый племянник попал к людям, а потом исчез вместе с этими самыми людьми. И ни слуху, ни духу! Где тебя черти носили, мерзавец, глаза б мои твою холеную шкуру не видели?
— У чертей я тоже был, — прокашлялся я. — Дядя, я все объясню…
— Не раньше, чем я тебя выпорю! — и дядька полез вверх по склону на поиски подходящей хворостины. Я взвыл и задал стрекача.
— Надеюсь, с Бесом все будет в порядке, — между тем волновался Тиллирет в комнате главы гильдии. — Как-то мне тревожно. Он же еще совсем молоденький, жизни толком не знает!
— Милый, успокойся, — Амальтонеппа обняла встревоженного мага и нежно чмокнула в щеку. — Мурдин с Пинмарином внимательно следят за всеми его перемещениями, если ему будет грозить опасность, они сразу же об этом узнают и что-нибудь предпримут. Потом, чупакабры не так уж бестолковы и беззащитны, как ты думаешь.
— Помнится, ты обещала рассказать мне, откуда они взялись, — осенило Бродягу.
— Да никаких проблем. Когда Остров Перворожденной [22] был еще на поверхности, а численность друидок равнялась двум или трем десяткам, кто-то из нашего племени обратил внимание на местных зверушек, очень сообразительных и проворных. Их удалось очень быстро приручить. А потом в течение нескольких столетий мы всячески облагораживали их с помощью искусственного разведения и магических воздействий. Ты же знаешь, что наша магия может взаимодействовать исключительно с природой? Так вот, первый говорящий чупакабра появился на свет примерно триста лет назад, с тех пор все последующие поколения были исключительно говорящими и свободнодумающими. Еще они очень быстро привязываются к людям и очень преданны, хотя сами ни за что в этом не признаются. На мой взгляд, очень милое и удачное завершение столь длительного эксперимента. Затем Остров Перворожденной стал погружаться в океан, и нам пришлось в экстренном порядке переселяться. С собой мы взяли столько животных и растений, сколько смогли увезти. Естественно, среди них были лучшие из лучших чупакабр. И уж их потомки никак не могут быть хуже своих предков.
Все верно, согласно указанным в хрониках данным, прибывшие в Грешные воды друидки выгружали из лодок не баулы с утварью, а бережно выносили на берег живность и деревья с цветочками. Ну, раз Амальтонеппа твердо уверена, что опасаться нечего, значит, можно не переживать. Но внутри у Тиллирета по-прежнему тренькал нехороший голосок дурного предчувствия, поэтому он пошел к единственному человеку, способному развеять его сомнения окончательно.
— Мурдин, а куда ты отправил Беса? — спросил маг, останавливаясь на пороге кабинета главы.
— Как куда? — удивился тот. — В Загребинку, конечно. И слух соответствующий уже пустил. А разве не в родном лесу ему будет комфортней всего?
Тут Тиллирет понял, наконец, что именно его терзало. Пейзаж по ту сторону портала!
— Я немедленно отправляюсь домой! — твердо заявил маг.
— Бестолочь ты! — пробурчал дядька, выслушав историю моих злоключений. Мы медленно шли по лесу, и я с большой осторожностью переставлял задние лапы. Разумеется, дядька меня быстро догнал и всыпал таких горячих приветствий, что я до сих пор не могу поверить, как жив-то остался. Теперь мы направлялись прочь от родной норы, так как дядька заявил, что не собирается подвергать опасности всю семью из-за одного безмозглого недотепы, то есть меня. Посмотрев на мою расстроенную морду, он добавил, что во избежание новых неприятностей с моей стороны он лично проследит, чтобы никто не смел и когтем до меня дотронуться, потому как умереть мне предстоит исключительно от его тяжелой лапы.
Дядька мой — матерый и красивый самец, вдвое шире меня в груди и во столько же мускулистей. Был бы я самкой, точно бы в него влюбился. К тому же он еще очень умный, а также опытный и умелый охотник. Только сейчас я понял, что все предыдущие годы жил рядом с ним, как новорожденный детеныш у материнского соска. Но вместо счастья почему-то стало обидно, ведь если бы я не попал в тот силок, то так и не узнал бы, на что я способен сам по себе.
Видимо, что-то отразилось на моей морде, потому что дядька остановился и ни с того ни с сего с размаху заехал мне хвостом по голове. Я взвыл, не столько от боли, сколько от неожиданности, попытался присесть, но тут взвыл еще сильнее.
— За что?
— Нечего на меня, как на врага, смотреть, — сердито буркнул дядька. — Недорос еще мне вызов бросать.
И вдруг неожиданно лизнул меня в нос.
— А ты молодец, Бесоночи. Возмужал, подрос, характер появился. Может, и зря я с тобой так нянчился.
Я весь растаял. Бесоночи! Сколько я уже не слышал своего домашнего имени! Да еще и комплимент получил!
— Дядя, — кашлянув, решительно выговорил я. — Когда все закончится, я хотел бы тебя кое с кем познакомить.
— Это с кем же? — поинтересовался дядя, настороженно прислушиваясь к жизни леса.
— С м-м-м… с м-мое-ей… — выговорить это оказалось не так-то просто, как я думал.
— Ну? — выпуклый дядькин глаз вопросительно уставился на меня.
Так, самец я или не самец?
— Смоейдевушкойунасбудутдетеныши, — на одном дыхании оттараторил я.
Дядька ошарашено похлопал глазами, пытаясь переварить мое сообщение.
— С моей дев… С моей девушкой? У нас будут детеныши?
Тиллирет шагнул из портала в такой знакомый и родной холл собственного дома и остановился. За ним вывалился Пинмарин, упрямо заявивший, что не может оставить приятеля без присмотра.
Здесь все оставалось по-прежнему, за исключением толстого слоя пыли, плотно покрывавшего все вокруг. Пока маг осматривался в приступе легкой ностальгии, мимо с писком пробежала мышь.
— Надо же, антимышиное заклинание перестало работать, — покачал головой Бродяга и поспешил в кабинет, проверить, много ли редких книг успело пострадать.
Пин побродил по холлу, выглянул в окошко, горько вздохнул и печально спросил самого себя:
— Сходить, что ли, в трактир?
— Даже думать не смей! — вскричал вернувшийся Тиллирет. Книги были целы, мыши безжалостно изгнаны, а сам маг кипел жаждой деятельности. — Мы немедленно отправляемся искать Беса!
— Как? — скептично уточнил Пин.
— Не знаю! Но мы идем — и точка. К тому же так слух о его побеге будет выглядеть достоверней, разве нет?
— Разве да, — согласился Весельчак. На самом деле ему совершенно не хотелось никуда идти. Тем более что небо подозрительно серело, толи собираясь пролиться дождем, толи готовясь к сумеркам. Да еще некстати зародилась вдруг в последние полчаса в душе робкая надежда, что рыжая супостатка при встрече растает и падет к его, Пиновым, ногам, упрашивая простить ее и забрать с собой. Как будет слезно заглядывать в глаза и лобызать молебно его руки от ладоней до плеч, а затем рыдать на его груди, плотно прижимаясь всем своим фигуристым телом, и сползать все ниже, ниже…
— Так, я не понял, это ты сейчас о чем таком думаешь? — насторожился Тиллирет, наблюдая полное отсутствие интеллекта на лице приятеля и выступившую в уголке губ слюну.
— А? — очнулся от сладостных мечтаний Весельчак. — Я-то? Да так, ни о чем. Вот пытаюсь понять,
