Квантунской армии - основной сухопутной армии Японии, - привели к резкому изменению всей военно- стратегической обстановки на Дальнем Востоке и непосредственно повлияли на решение японского правительства о капитуляции. 'Мы получили огромное потрясение от атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму. Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны',- заявил 9 августа 1945 г. премьер-министр Японии Судзуки на заседании Высшего военного совета. Не столько атомная бомбардировка Хиросимы, сколько действия Советской Армии нанесли японскому империализму 'смертельный удар', подчеркивают прогрессивные японские историки [25].
Английские мемуаристы и историки старательно замалчивают тот факт, что начиная с Потсдамской конференции реакционные круги США и Англии, особенно Черчилль, стали смотреть на атомную бомбу как на средство запугивания и шантажа Советского Союза, как на силу, способную навязать ему свои условия при мирном урегулировании. Об этом свидетельствует одно из немногих откровений - запись в дневнике фельдмаршала Брука, из которой видно, что Черчилль уже после испытания атомной бомбы стал тешить себя мыслью, что ее можно будет использовать как орудие диктата Советскому Союзу. Что касается самого Черчилля, то он только в 1957 году в предисловии к однотомному варианту своих воспоминаний раскрыл суть своих планов: 'Век атома изменил отношения между великими державами... Мне даже приходило в голову, что мирная демонстрация воздушной мощи (после предварительного уведомления) над главными советскими городами наряду с информацией советских лидеров о наших некоторых технических достижениях могла бы заставить их занять более дружественную и здоровую позицию'. Атомные бомбы были применены, пишет английский журналист А. Верт, ссыла-ясь на заявления Трумэна, Бирнса, Стимсона, 'главным образом для того, чтобы произвести впечатление на Россию той огромной мощью, которой владела Америка'. 'Окончание войны с Японией имело значение, но главное заключалось в том, чтобы остановить русских в Азии и сдержать их в- Восточной Европе' [26],- подчеркивает он. И с этим трудно не согласиться.
И только единицы осуждают этот варварский акт, унесший сотни тысяч жизней мирных граждан Хиросимы и Нагасаки. Разве нельзя было, спрашивает Л. Макфэрлан, 'продемонстрировать фантастическую разрушительную силу где-то в пустыне', что оказало бы то же самое влияние на Японию. 'Ужас Хиросимы и Нагасаки все еще лежит на совести Америки' [21].
Каковы итоги второй мировой войны? Почему Англия, одержав победу, не смогла пожать ее плоды? Чем объяснить, что английский империализм вышел из войны не окрепшим, а ослабленным?
Эти вопросы неизменно возникают перед буржуазными историками, публицистами и государственными деятелями Англии. Чем характерен их подход к ним? Прежде всего он различен. Одни из них пытаются нащупать правильную, по их мнению, 'объективную' основу для выводов, другие идут по более легкому и проторенному пути, используя уже известные версии, в том числе модную на Западе версию о 'выигранной войне и проигранном мире', третьи вообще стараются уйти от прямых ответов.
Тревога за судьбы английского капитализма в послевоенном мире заметна у авторов многих работ, опубликованных еще в 1944-1945 годах. Одни из них, как, например, публицист П. Метыоз, надеялись, что державы антигитлеровской коалиции, учитывая уроки прошлого, смогут наладить сотрудничество и в мирные дни, после чего 'будет обеспечен длительный период мира'. Другие, лучше знакомые с настроениями правящих кругов Англии, предусматривали и другую возможность: возвращение к старому антисоветскому курсу. 'Русские могут опасаться,- писал в 1944 году известный общественный деятель, член парламента С. Кинг-Холл, - что, поскольку наша цель состоит в том, чтобы работать в направле-нии демократической и, возможно, федеральной Европы, мы можем создать блок, который в один прекрасный день нападет на „большевизм''. Третьи сокрушались по поводу неизбежного ослабления и даже распада британской колониальной империи. В этом отношении характерно высказывание английского социолога Э. Калбертсона в книге 'Всеобщий мир' (1944 г.), назвавшего британскую империю 'больным человеком' [28].
Однако в подавляющем большинстве книг и брошюр, опубликованных в конце войны и первые послевоенные годы, выражалась надежда на сохранение сотрудничества держав антигитлеровской коалиции. Их авторы нередко подчеркивали, что дружественные отношения между Англией и Советским Союзом приобретают особое значение для укрепления мира и безопасности.
Фултонская речь У. Черчилля, произнесенная в марте 1946 года, а затем открытый переход западных держав на 'позицию силы' и 'холодной войны' оказали большое влияние как на буржуазную историографию в целом, так и на оценку ею результатов второй мировой войны. С этой точки зрения весьма характерна книга 'Мир и сила', опубликованная лейбористским деятелем Г. Батлером в 1947 году. В ней ясно различимы черты лживой версии о 'советском империализме'. Так, ответственность за срыв сотрудничества между державами антигитлеровской коалиции автор пытается переложить на СССР, который якобы нарушил договоренность, заключенную в Ялте. Батлер не скрывает надежды на то, что 'экономические трудности' заставят Советское государство 'в течение нескольких десятилетий направлять всю свою энергию главным образом на восстановление разрушенной промышленности и сельского хозяйства' и, следовательно, его роль на международной арене окажется минимальной [29].
Искусственно нагнетая антисоветскую истерию, реакционные круги Англии с конца 40-х годов все больше стали уповать на империализм США - 'единственную опору' против коммунистической опасности. Их мнение с достаточной откровенностью выразил реакционный философ Дж. Бэрнхем. В злопыхательской книжонке 'Борьба за мировое господство' (1947 г.) он ставил фальшивую дилемму: либо 'мировое господство коммунизма', либо добровольное подчинение Соединенным Штатам, которые являются единственной капиталистической дер-жавой, способной создать 'мировую организацию'. При этом Бэрнхем подчеркивал, что на успех в создании 'всемирной некоммунистической федерации' можно надеяться только в том случае, если Соединенные Штаты 'сохранят за собой монопольный контроль над атомным оружием и примут на себя ответственность за руководство миром' [30].
Наряду с этим отдельные английские историки не могли пройти мимо опасности, которую несли с собой замыслы международной реакции, опасности, грозившей прежде всего Советскому Союзу. 'Используя свою огромную экономическую и финансовую мощь, а также контроль над общественным мнением всего мира,- писал в том же, 1947, году К. Мидлтон,- они (т. е. западные державы.- Г. Р.) могут организовать мощную коалицию против Советского Союза... Обладание западными державами таким страшным оружием, как атомная бомба, уже привело к увеличению опасений у русских...' [31]. И действительно, в 1947 году был создан на антисоветской основе Западный союз во главе с Англией, а в апреле 1949 года - агрессивный блок НАТО - основное орудие реакционных сил.
И Бэрнхем, и ряд английских публицистов и историков признавали, что Англия в первые послевоенные годы не только не могла претендовать на статус великой державы, но и перестала играть сколько-нибудь заметную роль на международной арене. К такому выводу, в частности, пришел Ч. Уэбстер. 'Сравнительная мощь Англии', сокрушался он, 'совершенно не та', что была 60 лет назад, в пору расцвета английского капитализма, она во многом уступает мощи Соединенных Штатов и СССР. 'Выйдя из войны с 3 млрд. фунтов долга на заморском балансе и не имея собственной атомной бомбы (хотя она в значительной мере способствовала успеху американцев в ее производстве), Англия не могла делать ничего иного, как благоразумно следовать за США, что она и делала...',- отмечал М. Фут. 'С момента, когда Россия и две говорящие на английском языке нации были вовлечены и борьбу против Германии, Англия стала играть роль младшего партнера',- вторит ему Б. Кольер. 'После заключения 'великого союза' в 1941-1942 годах,- развивает этот тезис Л. Макфэрлан,- у Британии почти не осталось возможностей играть независимую роль во внешней политике' [32].
Начиная с первых послевоенных лет и до сегодняшнего дня историки и публицисты, политические и военные деятели Англии не перестают искать ответ на вопрос: где, когда и кем были допущены 'ошибки', которые повернули ход мирового развития, привели к торжеству сил социализма в ряде стран Европы и Азии? Как уже отмечалось, одним из первых с обоснованием 'политических ошибок', имевших роковое значение для исхода войны, выступил Дж. Фуллер. В 'проигрыше мира' он обвинял не только Ф. Рузвельта и Д. Эйзенхауэра, но и Черчилля, который, по его мнению, нарушив 'равновесие сил' в Европе, 'лишил базы' традиционную внешнюю политику Англии и в результате 'с помощью Америки открыл ворота Восточной Европы для вторжения русских'. Его тезис поддержал другой, менее известный военный историк - Р. Гренфелл. В 1945 году, писал он, США и Англия 'прибегли к политике ликвидации 'баланса сил' в крайней форме, что привело к самым пагубным последствиям'. Мог ли Черчилль что-либо сделать, спрашивает Р.
