Сначала она не поняла, что именно произошло. Должно быть, решила, что случилась какая-то поломка. Бывает. Но потом, когда взглянула вниз и увидела улыбающуюся физиономию Стивена, до нее сразу дошло. Этот негодяй просто вздумал над ней подшутить! И как всегда, своим идиотским, экстравагантным образом!
— Эй, Стивен! — закричала Элен. — Что ты вытворяешь, скотина? Сейчас же прикажи включить колесо!
— Знаешь, парень, — тихо сказал Стивен Корнуэлл, наклоняясь к уху хозяина аттракциона, — ты не обращай на нее внимания. Так надо. Все это входит в правила игры.
Тот понимающе поглядел на Стивена, и они оба расхохотались.
Этот смех еще больше взбесил Элен.
— Негодяй! — кричала она с высоты, — идиот несчастный! Ты что себе позволяешь, псих?
— Ничего, дорогая! — сложив ладони рупором, прокричал ей в ответ Стивен. — Ты там посиди немножко, передохни, а то устала что-то в последнее время… А я пойду выпью чашечку кофе тут, рядышком… Я ненадолго… Крепись, дорогая моя…
— Ай-яй-яй! — вдруг закричала Элен, и Стивен досмотрел на нее, улыбаясь. Это кабинка резко качнулась от порыва ветра, а I может, и от движений разволновавшейся Элен. Молодая женщина изо всех сил ухватилась за поручни.
— Ведь я могу отсюда и гребануться, Стивен, ну, Стивен, честное слово! Стивен, сними меня отсюда! Не оставляй меня тут одну!
— Что ты там говоришь, дорогая? — засмеялся Стивен. — Ничего не слышу!
— Кретин! Ну, погоди идиот, подонок, скотина!.. Доберусь до тебя…
— Ничего не слышу, — повторил Стивен, и они ушли в обнимку с хозяином аттракциона.
Когда через четыре-пять минут Стивен вернулся, Элен уже не кричала. Она тихо сидела в кабинке и ждала своей участи. Это понравилось Стиву.
— Ну, включай колесо, — сказал он хозяину аттракциона.
Тот послушно выполнил команду Стивена Корнуэлла.
Стивен расплатился с парнем, щедро сунув ему в руку несколько ассигнаций крупного достоинства, даже не пересчитывая их. Парень заулыбался с довольным видом.
Как только Элен очутилась на земле, она вцепилась в рукав куртки Стивена. Он с хохотом попытался увернуться от нее. Побежал. Она кинулась за ним следом.
Так она бежала за ним некоторое время. Стивен все смеялся и смеялся. Он был рад удавшейся шутке, Может быть, и грубой, но все-таки — шутке. Не более того.
Настроение Стива передалось и Элен. Она заразилась им. Сначала улыбались только ее глаза, а потом улыбка заиграла на губах. Затем Элен захохотала дико и необузданно. Так они стояли друг против друга и смеялись.
Элен слегка огрела Стивена связкой шаров по башке. По его нахальной, рокочущей, притягательной, любимой роже.
И вот он обнял ее крепко-крепко, прижал к себе. Земля поплыла у нее под ногами, если бы не объятия Стивена, то Элен могла бы запросто упасть. Шары вырвались у нее из рук. Она отпустила их на волю. И теперь они улетали высоко-высоко, в небеса, поближе к облакам, чтобы там вволю наиграться с шаловливым и в то же время опасным ветром.
— Пускай себе летят, — сказал Стивен, отрывая губы от губ Элен и наблюдая за полетом разноцветных пятнышек. — В атмосфере будет больше бардака.
— Какой ты, однако… — сказала Элен.
— Какой? — переспросил Стивен.
— Сердитый, — сказала Элен, — рассерженный молодой человек.
— Меня еще в детстве рассердили, — пояснил Стивен.
— Кто?
— Дяди и тети.
— Чужие или свои?
— Для меня они теперь — все чужие, — сказал Стивен с горечью. — Хотя когда-то среди них были и свои.
— Почему же все — чужие? Почему они вдруг такими стали?
— Не вдруг, — сказал Стивен Корнуэлл. — Вдруг ничего никогда не происходит. По крайней мере, в реальной жизни.
— Они не любили тебя? — догадалась Элен.
— Да, — Стивен с теплотой взглянул на нее. — Ты права. Они не любили меня. Они старались издеваться надо мной. Они воспитывали меня в атмосфере злобы и ненависти. Все. Все подряд.
— Это ужасно, — сказала Элен.
— Они еще в детстве называли меня злобным карликом, — вздохнул Стивен. — Хотя в то время я никому не делал ничего плохого.
— А потом?..
Стивен пожал плечами:
— И потом я тоже не делал никому ничего плохого. Просто принял правила игры.
— Какие правила игры? Правила игры — чего? — не поняла Элен.
— Правила игры этого мира. Если хочешь выжить, то надо играть по правилам. Те, кто нарушают правила, просто выходят из игры, вынуждены выйти.
— А если не захотят.
— Если сами не захотят, — жестко сказал Стивен, — то им помогут это сделать другие.
— Вероятно, ты прав, — сказала Элен.
— Я прав, — сказал Стив.
— Я никогда не думала об этом, — продолжала Элен. — Жила в совершенно ином мире.
— Многие живут в своих мирах, — вздохнул Стивен. — Но при этом они должны не забывать о том, что миры пересекаются. Причем независимо от нашей воли и от наших желаний, все маленькие миры маленьких людей непременно пересекаются. Однако, к тому же, все маленькие миры принадлежат одному большому миру. Вот в чем загвоздка!
— В чем, Стив?
— Надо жить так, чтобы твой маленький мир был неотъемлемой частью большого мира. Чтобы он вписывался в него.
— А если не будет вписываться?
— Тогда вылетишь из большого мира к чертям собачьим… Никто ведь и не подумает подстраиваться под тебя… Под тебя одного… Или одну, — добавил он, глянув на Элен.
— А твой мир, Стивен?
— Что — мой мир? — не понял Стив. Элен нечетко выразила свою мысль. Поэтому она поспешила объяснить:
— Твой сумасшедший мир — он вписывается в общую картину мира?
— Да, — уверенно заявил Стивен. — Очень даже хорошо вписывается.
— Почему хорошо, Стив?
— Потому что весь большой мир тоже достаточно безумен. Я даже сказал бы, что этот большой мир намного безумнее моего маленького мирка. По-моему, это видно даже невооруженным глазом.
— Интересно ты рассуждаешь, Стив, — сказала Элен. И внезапно, безо всякого перехода, спросила: — Скажи, а какие воспоминания у тебя остались о школе?
— Да ты, прямо-таки, психоаналитик, — попробовал было отмахнуться Стивен. — Будто мой домашний доктор.
— И все-таки… — настаивала Элен.
Она чувствовала, что Стивен и сам хочет поговорить с ней о себе. В конце концов, хоть с Элен ему нужно было выговориться до конца. Прежде всего, это пошло бы на пользу ему самому. Ведь рассказывая ей о себе, он как бы глядел на себя со стороны. Другими глазами. Глазами другого человека. Глазами женщины, которую он любил.
