в операции мальтийского июньского конвоя. На месте остались лишь две эскадрильи «бьюфортов», 86-я в Самбурге и 42-я в Лошаре. Подполковник Вильяме, командовавший 42-й эскадрильей, четко нацелился поразить эти корабли. Из-за его недолгого срока службы в эскадрилье ему пришлось уступить лидерство Клиффу, когда кораблям из Бреста удалось прорваться через Канал. Его решение уступить в тот день, хотя и оправданное, было очень обидным для командира. Успешный проход кораблей еще не был забыт. В первые недели мая Вильямс решительно занялся подготовкой эскадрильи, чтобы исправить все недостатки, так ярко проявившиеся в прошлом феврале. Экипаж Вильямса служил в эскадрилье долгое время. Его штурман был во второй волне, атаковавшей «Лютцов» в июне 1941 года. Он закончил первый срок службы вскоре после прорыва кораблей через Канал, во время которого его самолет, взлетевший из Колтишелла в конце дня, потерял из виду 86-ю эскадрилью в наступающей темноте. Когда же в конце срока службы встал вопрос о его новом назначении, Эндрюс остался. Он чувствовал себя вполне счастливо в 42-й эскадрилье. Она составляла всю его жизнь.
Его пилот уже получил назначение, и Эндрюс попросил разрешения остаться в эскадрилье. В этом не было ничего героического. Он больше опасался за свою жизнь на курсах подготовки, чем во время оперативных полетов с опытным пилотом эскадрильи. Из чувства солидарности и по дружбе два стрелка экипажа Эндрюса также решили остаться. Как мы помним, Вильямсу нужна была своя команда. Он был счастлив заполучить этих трех проверенных и опытных летчиков. На первом задании он в некоторой степени полагался на их опыт, однако впоследствии он стал их лидером.
6 мая прошел слух о выходе «Принца Евгения», и шесть самолетов отправились на патрулирование Скагеррака. Они ничего не обнаружили, а несколькими часами позже крейсер был снова замечен в гавани Тронхейма. То была ложная тревога, но концентрация военно-воздушных сил в Северо-Восточной Шотландии продолжалась. «Бьюфортам» и эскадрильям «бленхеймов» предстояло выполнять роль сопровождения. Озабоченный подготовкой своих людей, Вильямс продолжал организовывать полеты, практикуя строй. Слишком большое число полетов могло привести к некоторой моральной усталости, но в большинстве случаев дело обстояло наоборот.
Первый практический полет строем «бьюфортов» и истребителей состоялся в Ферт-оф-Форт 9 мая. Сохранять строй при развороте, особенно для крайних самолетов, было весьма трудной задачей. Им надлежало покрыть гораздо большее расстояние, и, если ведущий делал какие-то маневры помимо плавного поворота, самолет на краю строя терял с ним контакт, иногда даже визуальный, что грозило большой опасностью столкновения. Все было тщательно отрепетировано 9 мая с инсценировкой условий фактической атаки, насколько было возможно, и снова повторено через два дня. Во втором случае произошло столкновение крайних двух «бьюфортов». Один упал прямо в воду, что закончилось потерей всего экипажа, второй «бьюфорт» ударился носом о хвост первого самолета. Ветер со скоростью 150 миль в час продувал весь фюзеляж, и самолет отправился в пике. На высоте 330 футов над водой пилоту удалось установить контроль над машиной. Он отправился назад, прямиком в Лошар, и благополучно приземлился. Его самолет два дня простоял в ангаре, вызывая всеобщее удивление. Через полчаса пилот поднялся в воздух на другом самолете с целью его проверки.
Вечерами во время этого тяжкого периода ожидания экипажи 42-й эскадрильи собирались в столовой, где пили пиво и обсуждали предстоящую операцию. Моральный дух эскадрильи всегда был высоким, пока не произошло это столкновение.
Вильямс к этому времени уже служил в эскадрилье достаточно долго, чтобы заслужить уважение и популярность среди летного состава в качестве командира. Но в таких обстоятельствах всегда находился кто-то недовольный, жалующийся на то, что если бы командир не сходил с ума по этой чертовой практике, то сержант такой-то и его экипаж все еще были бы вместе с ними.
Тогда еще не было традиции не упоминать всуе о погибших, во всяком случае в подразделениях береговой авиации. В тот вечер этот несчастный случай навеял грусть на участников вечеринки в столовой, но мало-помалу пиво развязало языки. Возникли вопросы: что же послужило причиной происшествия, кто виноват?
Англичане, с их врожденным уважением к классовым различиям и званиям, никогда бы не отважились критиковать вслух командира. Но они могли дать оценку человеку, и они умели быть ведомыми, поэтому ими было легко руководить. С экипажами из доминионов дело обстояло несколько иначе. Если они служили в эскадрилье дольше, чем командир, то поначалу с ними было трудно работать как с подчиненными, хотя потом они быстро уступали сильной личности, лидеру. Плюс к этому следует учитывать их естественный высокоразвитый индивидуализм, который одновременно был и их слабостью, и их силой.
Авария могла произойти по многим причинам. Наиболее вероятно, что это была ошибка в оценке ситуации со стороны самих экипажей. Дополнительной причиной мог стать неправильный полет ведущего, сделавшего слишком крутой поворот. В тяжелой обстановке столовой именно это обвинение выдвигали Вильямсу два австралийца, Берчли и Арчер.
Это был критический момент в судьбе эскадрильи, но Вильямс воспринял его спокойно. Создалась просто фантастическая ситуация – командир противопоставил себя всей эскадрилье. Только напряженность момента, равная ответственность всех летчиков, связывавшая экипажи дружба, высокий моральный дух эскадрильи могли примирить эти стороны. Ни при каких других обстоятельствах такого бы не произошло. Обычные барьеры между служащими различных званий исчезли, по крайней мере на время этого собрания. В этот момент не имело смысла кичиться своим званием, бесполезно стучать себя кулаком в грудь. Каким бы скандальным или ошибочным ни было обвинение, на него нужно было ответить.
Вильямс чувствовал себя уверенно. На другом конце столовой, в группе людей, которые чувствовали напряженную атмосферу, но еще не знали причину, ее вызвавшую, Вильямс заметил Эндрюса, своего штурмана, и позвал его.
– Слушаю, сэр?
– Какой поворот я сегодня сделал?
– Вполне нормальный, сэр.
– Ты уверен в этом?
– Да. Я следил за приборами. Это был обычный плавный поворот строя.
Тогда Вильямс повернулся к двум австралийцам:
– Вы удовлетворены?
Больше об этом никто ничего не говорил. Решив вопрос таким образом, Вильямс сплотил вокруг себя эскадрилью, включая и самих австралийцев. Со своей стороны Вильямс понял, что эскадрилья достигла уровня, о котором раньше можно было только мечтать, и отменил дальнейшую практику полетов строем.
День за днем эскадрилья находилась в боевой готовности в течение всего дневного времени. Ближе к шести часам, когда было уже слишком поздно для организации удара и достижения норвежского берега до наступления темноты, экипажи распускались. Люди собирались в столовой, где обсуждали и планировали уничтожение «Принца Евгения». Вильямсу удалось убедить всех, что, когда наступит время, атака непременно закончится успехом.
16 мая простудившийся Эндрюс направился в санчасть за лекарством. Дежурный настоял, чтобы Эндрюс обратился к врачу.
– Ты не можешь летать в таком простуженном состоянии, – сказал врач. – В течение сорока восьми часов тебе придется выполнять более легкие функции.
Доктор приступил к заполнению бумаг.
– Все в порядке, доктор. Мы находимся всего лишь в состоянии боевой готовности. Не снимайте меня с полетов, пожалуйста.
– Боевая готовность? С такой простудой тебе нечего делать на дежурстве. Я перевожу тебя на выполнение более легких задач, парень. Никаких дежурств.
– Но мы находимся на дежурстве уже в течение нескольких недель, доктор. Ничего особенного не случилось. Если бы вы дали мне что-нибудь, чтобы прояснилось в голове, завтра со мной будет все в порядке.
– Ну, посмотрим, но на сегодняшний день я оставляю тебя земле.
– Но я штурман командира эскадрильи. Предстоит большая операция. Командир очень рассердится, если я останусь на земле.
