Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море

К концу дня для отправления в отряд комбрига Монахова было отобрано более 150 человек. При этом ввиду чрезвычайности ситуации матросов решено было отправить на позиции без стрелкового оружия, с одними гранатами, как и шахтерскую роту. Положение неожиданно спас командир эсминца «Фрунзе» Бобровников, корабль которого в этот момент зашел в гавань для устранения мелких повреждений, полученных от огня румынской артиллерии. Узнав, что набранные для фронта моряки не имеют ни одной винтовки, Бобровников подошел к штабному офицеру с предложением: «Да разве ж можно в бой и без винтовок? Забирайте наши, мы в Севастополе отчитаемся и пополнимся». И он убедил штабиста загрузить в его легковую машину 50 винтовок, с которыми морской отряд и отправился на передовую.

Критическая ситуация требовала принятия мер, невозможных в другой обстановке. Самому Жукову уже приходилось поступать почти так же, как и Бобровникову. Командующий ООР приказал командиру бригады ПВО Шиленкову направить в распоряжение Монахова два зенитных артдивизиона. Тог возразил: «Вы с меня строго спрашиваете за прикрытие города. Сегодня отбиваем уже четвертый налет. А вы оголяете меня». На что Жуков ответил: «А если враг прорвется в город через Пересыпь, кому тогда понадобится ПВО?»

Однако мер, принимаемых для стабилизации положения, было недостаточно. Фронт Восточного сектора протяженностью 30 км был уже слишком велик для занимающих его войск.

Нужно было срочно уплотнить боевые порядки, иначе они оказались бы прорванными. Все войска, оборонявшие Восточный сектор, располагались в одноэшелонном порядке и каких-либо резервов для предотвращения возможного прорыва уже не имели. Угроза того, что румыны, прорвав фронт в Восточном секторе, сумеют отрезать прибрежный участок от остальной его части и, возможно, ворвутся на окраины города, становилась все более реальной.

Румыны активно развивали наметившийся успех. В районе Чебанки образовывался выступ в линии фронта, который, если его не срезать, мог быть использован противником как для фланговых ударов по обоим участкам Восточного сектора, так и для прорыва к Пересыпи.

К вечеру командующий Приморской армией сообщил начальникам штабов ООР и Приморской армии Шишенину и Крылову, что пришел к выводу о том, что «надо переводить морской полк на усиление 54-го».

Из всех компромиссных решений, которые пришлось принимать командованию ООР в этот день это было самым сложным. В тылу 1-го морского полка у Чебанки находилась 412-я стационарная батарея береговой обороны, вооруженная 180-мм орудиями — одно из самых мощных огневых средств оборонительного района. Батарея имела целый комплекс бетонных оборонительных сооружений, а изношенные из-за частой стрельбы стволы ее орудий несколько дней назад были заменены на новые.

Для принятия такого решения потребовалось провести 2 совещания членов Военного совета ООР. Военный совет Черноморского флота и сам нарком ВМФ в этой ситуации помочь Одессе также не могли. Позиция Кузнецова была сформулирована в присланной им телеграмме:

«Новой дивизии для Одессы выделено быть не может. Оружием будет оказана посильная помощь… Вам поставлена задача при имеющихся средствах удержать Одессу, и здесь должно быть проявлено упорство, мужество и умение. Примите все меры к удержанию противника на этих позициях, не допускайте ближе к городу.

Кузнецов».

После обсуждения всех возможных вариантов было решено участок между Большим Аджалыкским и Аджалыкским лиманами оставить, правофланговые части Восточного сектора отвести на линию Вапнярки и Александровки, после их отхода 412-ю батарею взорвать, а личный состав сосредоточить в Одессе.

Таким образом, части Восточного сектора оставляли узкую полосу вдоль побережья Одесского залива восточнее Большого Аджалыкского лимана, сокращая фронт обороны и укрепляя позиции Разинского полка. Правда, возможность прикрыться Большим Аджалыкским лиманом неизбежно должна была привести к смещению центра боевых действий на 12-километровый участок между Большим Аджалыкским и Куяльницким лиманами и дальнейшему сужению периметра обороны, позволяющему противнику начать артиллерийский обстрел Одессы, но других возможностей стабилизировать фронт у командования ООР 24 августа не было.

В конечном итоге ВС ООР отправил донесение Военному совету Черноморского флота, в котором сообщалось, что «ввиду прорыва противника в направлении Гильдендорф — Повары и угрозы потери станции Сортировочная[180] участок между Аджалыкскими лиманами оставляется, 412 батарея подрывается, морской полк направляется на ликвидацию прорыва», после чего командир Восточного сектора получил приказ использовать морской полк для восстановления положения на участке 54-го полка.

Когда начальник артиллерии ОВМБ, полковник Николаев и инженер-полковник Цигуров ночью прибыли на 412-ю батарею с письменными полномочиями руководить ее подрывом, командир батареи капитан Зиновьев стал звонить Жукову, выясняя, нет ли здесь какой-нибудь ошибки.

Командиру Одесской военно-морской базы контр-адмиралу Кулишову вместе с его начальником штаба поручили подготовить к утру не менее трех тральщиков и шести сторожевых катеров для снятия личного состава 412-й батареи в случае, если противник будет мешать отходу по суше и держать миноносцы «Фрунзе», «Смышленый» и «Беспощадный» в готовности прикрыть отход огнем.

С батареи были эвакуированы семь 45-мм орудий, три установки счетверенных пулеметов, минометная батарея и захваченные румынские танкетки, использовавшиеся для корректировки огня. Орудия батареи всю ночь вели непрерывный огонь по противнику, как вспоминает большинство участников событий, до полного израсходования боеприпасов, правда, по другой версии, часть боеприпасов вместе с ремонтной мастерской батареи были вывезены по Николаевской дороге.

Личный состав батареи позднее влился в морской полк. В связи с острой нехваткой постоянно выбиваемого в боях командного состава командиры орудий батареи стали командовать отделениями и взводами, а некоторые старшины — и ротами, командир батареи капитан Зиновьев был назначен командиром батальона.

Потери, понесенные частями Восточного сектора в дневном бою 24 августа, были настолько велики, что командование ООР затруднялось с решением их дальнейшей судьбы. В 2.30 ночи Военный совет даже принял поспешное решение «(в) связи с большими потерями личного состава частей и в соответствии с указаниями Ставки… остатки 249-го конвойного батальона, морполк, 150 ОБС, 1/26 погранполка отвести (в) р-он свх. им. Ворошилова, влить как пополнение в 54-й СП с дальнейшей задачей восстановить положение участка 54-го СП. Рубеж (54-го СП)… восстановить и удерживать во что бы то ни стало»[181].

Одновременно Военный совет принял и решение «(в) р-не свх. им. Ворошилова иметь артиллерию для подавления батарей противника, могущих вести огонь по порту и городу Одесса», что распыляло огонь и без того немногочисленной артиллерии Восточного сектора. В дальнейшем оба эти решения себя не оправдали, морской и пограничный полки были сохранены как самостоятельные единицы, хотя в течение нескольких дней именовались приданными 54-му СП остатками отрядов моряков и НКВД, а для подавления дальнобойной артиллерии противника более эффективным оказалось использование артиллерии береговой обороны и Черноморского флота.

В ночь на 25 августа противник возобновил ночные атаки на 54-й полк, еще больше потеснил его и к утру полностью занял Гильдендорф. Морской полк, осуществлявший в это время отход с позиций, помочь ему пока ничем не мог, так как находился на марше, с большим трудом отрываясь от противника. Для огневого прикрытия его отхода были выделены 3 корабля и 2 береговые батареи. Для непосредственного прикрытия отхода батальонов командир полка Осипов приказал оставить на позициях от каждого батальона по взводу с пулеметами.

Отход с позиций 2-го батальона, находившегося в середине участка, должен был занять, по сделанным расчетам, около полутора часов. Командир полка оставил для прикрытия взвод под командованием сержанта Оболадзе, служившего до формирования 1-го морского полка инструктором в школе старшин базы.