отупение.
– Первый раз слышу о таком заболевании!
– К сожалению, такое встречается у близнецов. Врач-психиатр, у которого мы состоим на учете, сказала, что в большей или меньшей степени все близняшки зависимы друг от друга, но у нас очень тяжелый случай. Это как бы один человек в двух телах, причем Маша играет роль одного полушария мозга, а Даша – другого.
– И кто левое, кто правое?
– Не знаю. Более того, я не знаю, кто из них Маша, а кто Даша, и боюсь, что даже они сами уже не помнят кто из них кто.
– Как это?
– А вот так. У них одна память на двоих, одна жизнь, одна душа, только тела два.
– Да уж… – Александр был огорошен такой новостью. – Сиамские близнецы наоборот.
– Да. У тех две души в одном теле, а у нас два тела на одну душу.
– Но как такое могло произойти?
– Не знаю. Поэтому и говорю, что на тебя вся надежда.
– На меня? – Александр испуганно посмотрел на Галину. – Спасибо, конечно, за доверие, но боюсь, я не знаю, что делать.
– Я понимаю, Сань, что ты еще не знаешь всех своих возможностей, но я верю, что ты найдешь способ помочь моим девчонкам.
– Но, Галь…
– Я видела сон.
– Сон? – Александр вдруг вспомнил свой сон и слова прадеда: «Прабабка… просила, чтобы ты непременно нашел…» – И что там было, во сне?
– Мы с тобой и с Вовкой сидим на скале. Ну, помнишь, где мы часто прятались от всех остальных, когда хотели спокойно поболтать? И вдруг я вижу, что к нам подбегает Дашка – во сне я точно знаю, что это Дашка, – и обращается к тебе: «Дядя Саша, там Маша, скорее!» Мы бежим к обрыву и видим, что Машка висит над пропастью, цепляясь за корни.
– И что, я ее вытащил?
– Не знаю. Я проснулась. Но понимаешь… Во сне их было двое, а в жизни – только одна, но в двух телах.
– А что говорят психиатры?
– Они говорят, что слишком поздно заметили эту аномалию. Если бы спохватились лет в пять или шесть… А теперь надо привыкнуть к тому, что девочки всегда будут вместе. А замуж они тоже выйдут за одного?! – Галина закрыла лицо, и по рукам ее потекли слезы.
Александр подождал, пока она успокоится, и спросил:
– А как у них отношения со сверстниками?
– А никак. – Галина вытерла слезы. – Им никто не нужен, они всегда вместе, они самодостаточны и не нуждаются в общении с кем-либо. А если с кем-то и разговаривают, то только вместе или по очереди, как вчера за ужином. В школе у них знаешь какая кличка?
– Двое из ларца, одинаковы с лица? Галина улыбнулась:
– Нет. Их зовут Графини Вишни.
– А что? Красиво!
– Саш, о нашем разговоре Володе знать не стоит. Он старается не замечать эту проблему. Врач сказал, что это нормально. Мужчинам свойственно не замечать того, против чего они бессильны. Володя очень любит девчонок, но его способностей хватает только на то, чтобы дрессировать животных.
– Понятно. – Александр немного помолчал и спросил: – А заикание сына тебя не волнует?
– Волнует немного, но не так. Логопед, который занимался с Володей, сказал, что у ребенка нет никаких видимых причин для подобного дефекта. Володя просто почему-то не желает говорить правильно, как будто ему нравится заикаться, как будто он таким образом создает свой неповторимый имидж. Пробовали лечить его по методу деда Ефима, но он и минуты помолчать не может, не говоря уж о целой неделе. Ну, мы от него и отстали. На его общении с друзьями это никак не сказывается, на учебе тоже. Когда ему надоест заикаться, он сам перестанет.
– А что за метод деда Ефима? – заинтересовался Александр.
– А как он Володю-то вылечил, не знаешь?
– Откуда же мне знать?
И Галина поведала эту семейную историю.
Однажды летом, приехав на каникулы к бабушке, Вовка первым делом запрыгнул на велосипед и помчался к Саньке. По своему обыкновению, он около часа торчал у калитки, потому что просто не мог, не умел кричать, звать и привлекать к себе внимание иначе, как просто ожидая, когда это внимание на него обратят.
Через какое-то время на пороге дома появился Санькин прадед. Заметив Вовку, он сказал:
– А друг-то твой этим летом не приедет, даже и не жди. В институт он поступать собрался. Так что ближайшие пять лет ты его точно не увидишь, а то, может, и все десять.
Услышав эти слова, Вовка ощутил, как ужасная волна тоски и одиночества захлестнула его сердце. Так мало людей в мире было доступно ему для общения, и Санька был одним из тех, кто связывал его с жизнью деревенских пацанов. Он начал обреченно разворачивать велосипед, чтобы уехать…
Дед Ефим почуял, что с парнем что-то не ладно.
– Эй, подожди-ка, подойди ко мне! – крикнул он вослед уже набиравшему скорость Вовке.
Тот затормозил, развернулся и подъехал вплотную к калитке.
– Зайди-ка, – приказал дед Ефим мальчишке, разглядывая его своими проницательными глазами, и Вовке показалось, что луч какого-то невидимого прожектора шарит у него между ребер.
Как обычно робея, Вовка вошел в калитку и встал по стойке «смирно». Дед сел на лавочку и еще некоторое время просто рассматривал его с ног до головы. Потом спросил:
– Что случилось? Ты почему так расстроился? Детство кончается, и с этим надо смириться.
Вовка по своему обыкновению молчал, хлопая длинными ресницами. Дед же продолжал сверлить его взглядом:
– Ну что, язык проглотил? Скажи хоть что-нибудь! Может, передать что Александру? Может, пожелаешь ему удачно поступить?
Вовка не проронил ни слова, а на ресницах уже заблестели предательские капельки.
– Э-э-э, дружище! Так не пойдет! – заявил дед Ефим. – Ведь ты же его не отпускаешь, ты же его держишь! Он же из-за тебя может экзамены в институт завалить!
В глазах Вовки мелькнул испуг. Конечно, Санька был ему очень сильно нужен здесь, но не такой ценой.
– Ну что ты молчишь? Ты немой, что ли?
– З-з-за-аи-ка, – пропел Вовка.
– А-а-а, понятно! – с облегчением вздохнул дед. – И Санька, значит, выполнял функцию твоего посредника в общении с миром?
Вовка грустно кивнул.
– Ну что же, значит, придется вылечить тебя.
Эта перспектива Вовку не очень-то обрадовала. Он вспомнил скучные занятия с логопедом, не давшие больших результатов. Что толку от того, что на занятиях он может почти ровно читать текст, если в жизни все остается по-прежнему?
– Ну-ка подойди ко мне! – позвал дед Ефим, и Вовка послушно приблизился к строгому старцу.
Дед недолго думая развернул мальчика к себе спиной и стал легонько массировать ему спину в районе лопаток. Потом его пальцы ощупали шею и начали спускаться вниз по позвоночнику. Затем дед повернул его опять лицом к себе и положил руку ему на грудь. Некоторое время он будто прислушивался, после чего вздохнул и сказал:
– Сможешь неделю вообще не говорить? Вовка пожал плечами и кивнул.
– Так вот: с этого момента ты должен молчать. Ни звука! Если что-то надо сказать – пиши на бумажке.
