– С кем?!
– С вашим мужем.
– Вы что-то перепутали, – женщина помотала головой. – Моего мужа зовут иначе. И он ничем не мог вам помочь.
– Так! – Оксана села на стул. – Давайте разберемся! А то я совсем запуталась. Ничего, что я так вот вломилась к вам в дом?
– Мне тоже уже хочется разобраться, – женщина села напротив Оксаны.
Обе замолчали, глядя друг на друга и не зная, с чего начинать.
– Костюм ребенку я все равно куплю! – сказала Оксана, чтобы как-то начать разговор.
– Я не в том сейчас состоянии, чтобы отказываться от помощи, – согласилась женщина. – Но мне не хотелось бы, чтобы вы потом думали, что я вас обманула. Поэтому сразу скажите, чего вы от меня ожидаете взамен.
– Теперь уже не знаю, – задумалась Оксана. – Мне надо пролить хоть немного света на одну очень странную запутанную историю. И одна из ниточек привела меня к вам.
– То есть молоко ненастоящее?
– Нет, нет! Молоко самое настоящее – козье! Такое же, как всегда. Именно оно и есть та самая ниточка. Просто я вызвалась привезти его, чтобы узнать ваш адрес. Дело в том, что молоко оплатил человек, которого я хотела бы найти. И он сказал, что заказывает молоко для своих детей. Вот я и подумала, что он ваш муж.
– Нет, – женщина помотала головой. – Мой муж вот уже десять лет как болен. Он не выходит из дома.
– Неожиданный поворот событий, – Оксана вздохнула. – А можно мне с ним поговорить?
– О чем? – развела руками женщина. – Он абсолютно не в курсе этих дел!
– Хорошо. Тогда скажите, почему вы решили, что молоко привозят из синагоги?
– А-а-а... мне так сказали.
– Кто? Владимир?
– Нет, конечно! Ну... приходил представитель еврейского общества... они помогают своим инвалидам.
– Расскажите-ка мне про этого представителя!
– А чего о нем рассказывать? Типичный еврей. Картавит сильно.
– И одет как бомж с помойки?
Женщина удивленно нахмурилась и отрицательно помотала головой.
– Нет! Что вы! Прилично был одет, интеллигентный такой, в костюме, с кожаным портфелем.
– Хм, – Оксана задумалась. – Ладно. И что он сказал?
Сказал, что они составляют списки евреев, нуждающихся в помощи. Вот дошли до нас, пришли узнать, чем нам нужно помочь.
– Но мы не евреи! – возразила я ему.
– Откуда вы знаете? – сверкнул он белозубой американской улыбкой. – Да не пегеживайте! Мы не газглашаем националистам списки наших подопечных.
– Но это какая-то ошибка! – попыталась я его удержать на пороге. – Мы действительно не имеем никакого отношения к евреям.
– Стганно, стганно! – он заглянул в список и назвал фамилию, имя и отчество моего мужа. – Я пгавильно попал?
– Да! Но с чего вы взяли, что он еврей?
– Сожалею, что выдал вам его секгет! Не думал, что он скгывает это даже от собственной жены. Стыдно стыдиться своей национальности. А кто, кгоме нас, еще ему поможет?
Сначала я ему не поверила, но он достал фотографию, где мой муж стоит рядом с этим человеком, и оба в этих... национальных еврейских шапочках. Пока я таращила глаза на снимок, пытаясь найти на нем следы монтажа, гость вошел, поставил портфель возле порога, снял пальто и начищенные до блеска ботинки и прямиком пошел в комнату мужа. Я пошла следом за ним.
– А как его звали, вы не помните? – перебила ее Оксана.
– Да я и не знала. Он не представился.
– Жаль. И что было дальше?
– Он сел напротив инвалидного кресла, загородив мужу телевизор, и начал с ним разговаривать на еврейском языке. Я вышла, чтобы им не мешать.
– Вы знаете еврейский язык?
– Нет, конечно, – улыбнулась женщина. – Но я предположила, что это еврейский, так как это точно не был ни один из тех, что я могу определить на слух.
– Но ваш муж-то его узнал? И понял, что тот говорит?
– Не знаю, – пожала плечами женщина. – Он... э-э-э...
Она тяжело вздохнула и встала.
– Ладно. Пойдемте, я вам его покажу, чтобы долго не объяснять.
У порога она остановила Оксану:
– Подождите, я только прикрою его пледом.
Через секунду из комнаты вышел мальчик лет десяти, поздоровался и показал жестом, что можно войти. Оксана вошла.
В кресле сидел человек. Он не обратил никакого внимания на появление незнакомки. Взгляд его был прикован к телевизору, а в руке он держал пульт, хаотично переключая каналы.
– Вот все, что от него осталось, – сказала женщина. – Единственное, на что он реагирует – это на отключение телевизора.
Она нажала кнопку, и экран погас. Мужчина застонал, задергался, на лице его отразились страдание и испуг.
– Леня! – жена присела перед ним на корточки. – Леня, кушать будешь?
Он судорожно жал на кнопку «вкл» и хныкал как ребенок.
– А в туалет не хочешь?
Леня отрицательно замотал головой.
Женщина поднялась, нажала кнопку, и телевизор снова включился. Леня тут же расслабился, откинулся на спинку кресла и вернулся к созерцанию ритмично переключающихся каналов.
Оксана кивнула и вышла.
– И что было дальше? – спросила она, когда женщина тоже вернулась в гостиную.
– Лесик, беги к папе! – сказала та сыну, который снова занялся солдатиками.
– Ну вот! Иди туда, иди обратно! – возмутился ребенок, но встал и ушел.
– Как же он смотрит с ним телевизор? – удивилась Оксана. – Ведь там сплошное мелькание!
– Иногда он останавливается на чем-то. Если в комнате Лесик, то может надолго остановиться на мультиках или детской передаче. Когда вечером я ложусь в постель, то он находит какой-нибудь интересный фильм и не переключает, пока я его не досмотрю или не усну.
– Но ведь это говорит о том, что он... ну... не совсем сумасшедший.
– Врач говорит, что это какая-то форма аутизма. Хотя обычно аутизмом страдают с детства, а он был нормальным человеком. Даже можно сказать, гениальным.
– А что произошло? Если не секрет, конечно.
– Да чего уж теперь секретничать? – грустно улыбнулась хозяйка, поглядев на часы. – Чаю хотите?
– Нет, нет, лучше рассказывайте!
– Ну ладно, – вздохнула женщина.
Леня никогда не говорил о своей работе, да меня это и не интересовало. Он приносил хорошие деньги, меня и ребенка баловал. Даже в самые тяжелые перестроечные годы я знать не знала, что такое дефицит, что такое задержка зарплаты, проблемы с деньгами. Я жила как в раю и даже представить не могла, что
