чтобы горсть людей в состоянии была разрушать целый обширный отдел промышленности, угрожать голодовкой, или лишать воды, или портить пути сообщения, если бы даже поводом к тому служили злоупотребления известного числа людей? Разве нельзя устранить злоупотребления, не парализуя целые области общественной жизни?
Когда мы толкуем о свободе, имеем ли мы в виду свободу для каждой личности или для группы людей наносить вред другим ради своей собственной выгоды? Не следует ли цивилизованному обществу поставить границы такой свободе?
В действительности, только один дикарь физически свободен, да и он удерживается в известных границах или другим дикарем, одаренным большею силой, или возмущением группы дикарей, индивидуально более слабых, но в соединении более сильных, чем надоевший им притеснитель.
Я думаю, что будет очень полезно для всех — ясно сознать, что истинная цивилизация есть всегда ограничение и тягота, что она не может быть осуществлена ленивым или бездарным, пьяницей или расточителем.
Цивилизация может быть осуществлена только сильными людьми, образованными и воспитанными, дисциплинированными в общественном служении и готовыми взять на себя часть тягот, которые неизбежны для каждого истинно человеческого общества.
Кроме того, следовало бы ясно сознать и то, что равенства, о котором так много говорят, не существует в природе. Природа отличается как раз богатством своих отличий и разновидностей, и если вы возьмете человеческие существа со всем различием их способностей, их силы и здоровья, вы должны будете признать, что для искалеченного младенца и для здорового не может быть равенства в жизни, которая лежит перед ними; что между гениальным человеком и выродившемся не может быть соревнования на широком поле мысли; что все люди проходят через различные ступени неравенства, и что ценность социальной жизни и состоит в том, чтобы сгладить по возможности природные неравенства и добиться путем ментального творчества возможного уравнения счастья и благоденствия для всех членов цивилизованного общества.
В сущности, мы уже и стремимся к этой цели. Вместо того, чтобы бросать на произвол судьбы искалеченных детей, мы заботимся, по возможности, о их оздоровлении, мы стараемся облегчить их жизненный путь. Мы удаляем искалеченного ребенка из обыкновенной школы, мы создаем для него особые преимущества, особый уход, приставляем к нему искусных воспитателей, чтобы развить до полноты имеющиеся у него способности и сделать из него, насколько это зависит от человеческой доброты и искусства, полезного члена общества.
Несомненно, что цивилизованное общество и отличается тем, что в нём сильный старается нести бремя слабых и служить им, а не притеснять их, ибо сила, применяемая для насилия, притеснения и грабежа, есть закон джунглей, а не закон человеческого общества. Это — состояние человечества на ступени дикарей, а не на ступени, достойной имени цивилизации.
Рассматривая вопрос с этой точки зрения, мы не можем не прийти к заключению, что наше общество во многих отношениях всё ещё имеет более сходства с звериным обществом, чем с человеческим. В джунглях более слабые животные соединяются в стаи, подобные стаям волков, чтобы совместными усилиями одолеть более сильное животное и сообща питаться им; другие соединяются в стада, чтобы защищать наиболее слабых и молодых от нападения хищников. Таким образом, даже в низшем царстве природы заметно приближение к тому сознанию, что слабые становятся сильнее благодаря единению, и благодаря тому же единению осуществляется более высокая цель: защиты слабых более сильными.
И до тех пор, пока недостатки животного царства всё еще остаются в нас, мы едва ли имеем право говорить об истинно человеческом обществе. Мы видим, что сильные всё еще притесняют слабых, силою ли капитала — устанавливая нищенскую плату за труд, — или силою оружия, с помощью которого одна нация отнимает у другой её земли и подчиняет её своей власти; мы видим силу, употребляемую для притеснения, для грабежа, для угнетения слабых, — а раз это еще существует, мы имеем дело с законом джунглей, сколько бы мы не называли себя
И мне хотелось бы спросить вас — разве не пора покончить с этим порядком вещей и разве не настало время попробовать создать иной идеал общества?
Правда, достигнуть его осуществления сразу нельзя; для этого потребуется много усилий, много мысли и много жертв. Но пусть эти жертвы будут добровольные, а не насильственные жертвы, налагаемые сильными на слабых! Пусть сильные приносят жертву ради поднятия слабых.
Но что же требуется для осуществления этого идеала? Нужно помнить, что идеал представляет собою картину, которую нельзя осуществить немедленно; но необходимо понять факты действительности в такой мере, чтобы найти разрешение проблемы такого общественного строя, который был бы полезен для всех и для каждого, и в котором худшим наказанием было бы изгнание из него в низшие условия борьбы за существование, оставленные истинным человеческим обществом как недостойный пережиток.
Чтобы достигнуть идеального общества, необходимо ввести в человеческую жизнь некоторые общие условия. Первое из этих условий — разделение жизни сообразно возрасту людей. В данное время нельзя быть очень точным и настаивать на определенных годах, можно только дать приблизительное распределение на первый период — подготовительный, второй период — производительный, период труда, как ручного, так и интеллектуального, необходимого для процветания культурного общества. Третий период должен заключать в себе иную форму служения, требующую большего опыта, большего подготовления, более богатого содержания как ума, так и сердца, чем можно ожидать от юноши в период подготовительный или от взрослого, занятого, главным образом, необходимым для культурного государства трудом.
Приблизительно, не определяя точных сроков, потому что сроки должны быть установлены путем более или менее продолжительного опыта, — я сказала бы, что период подготовления для активной жизни деятельного гражданина должен обнимать собою всё время воспитания, которое должно бы длиться от колыбели до совершеннолетия (21 год).
Возможно, что многие сочтут такой срок преувеличенным требованием. Сознаюсь, что я ставлю перед вами идеал, но я верю, что он осуществится в тот день, когда будет признано, что воспитание молодого поколения есть национальный долг, от которого зависят и благосостояние, и процветание, и величие наций.
Воспитание не должно бы зависеть от индивидуального произвола, оно должно отвечать общественным нуждам и быть делом общественной организации. Оно не должно зависеть от индивидуального богатства или бедности; не должно быть такого класса работников, которые, в виду ограниченного заработка, довольствуются минимальным воспитанием для своих детей; и также такого класса, члены которого, имея большие жалованья или незаработанные доходы, пользуются привилегией давать своим детям наивысшее образование, какое только возможно иметь в данную эпоху.
Я считаю необходимым, чтобы воспитание было одинаково доступно для
Воспитание, продолжающееся в течение первых двадцати одного года жизни, сделает людей способными нести бремя ответственной роли, полезной для всей нации. Они будут легко соединяться в совместной работе, потому что все, и мужчины и женщины, будут иметь общий запас знаний, и все будут приобщены к той культуре, которая является цветом воспитания и превышает все ученые степени. И только при этом условии возникнет истинная демократия, способная — в общении и в работе — встречаться с взаимной симпатией, с признанием взаимного долга, с совершенной вежливостью и добротою друг к другу. Никто не будет более думать, что один общественный класс должен быть непременно груб и по наружности, и по одежде, и по манерам, тогда как другой класс должен представлять из себя его антитезу и быть как бы цветом нации.
Я не могу признать воспитание достойным цивилизованного народа, если оно не предоставляет каждому ребенку возможности развить до полноты все его способности и дарования, все его достойные наклонности, каждую благородную силу, которую он приносит с собой в мир.
Я настаиваю на том, чтобы бедным не ставились препятствия, а богатым не предоставлялось двойного преимущества, большого достатка и той высшей культуры, которая придаст человеческой жизни такое богатство, какого деньги не могут дать никогда.
