В темноте тоннеля Егору снова стали видеться картины прошлого. Парень мотнул головой. Да что же это такое! Он попросил товарища сменить его, сел к костру и сам не заметил, как тут же уснул. Дед Андрей, старший группы, лишь усмехнулся и накрыл пацана своей курткой.
Этот сон был непохож на все предыдущие. Начавшись как обычно, с солнечных картин детства на поверхности, он тут же словно свернулся, выцвел. Егор увидел улицу с брошеными проржавевшими машинами, развалины домов, детскую площадку. На остове грузовика посреди улицы стоял человек. Ссутулая фигура в темной одежде находилась достаточно далеко, чтобы можно было понять, кто это.
-Уходи со станции. Ты не можешь больше там оставаться. Иди на Спортивную, найди Лаптя. Уходи... Уходи...- голос прошелестел совсем рядом, Егор дернулся и проснулся.
* * *
Его звали Локк. Точнее он сам называл себя так. Новички-сталкеры между собой называли его дъяволом или проклятием Петроградской стороны. Бывалые же звали его Хищник, и даже самые неустрашимые вздрагивали, когда кто-то рядом произносил его имя.
А он сам называл себя Локк. Где он услышал это имя, почему выбрал его для себя и как его звали в прошлой жизни — загадка даже для него самого. Единственное, что Локк знал точно — он был человеком. Был — и ничего человеческого в нем не осталось.
Локк не любил людей. Они были для него закуской на обед, игрой в «кошки-мышки», а еще они были самыми тупыми и противными существами этого мира. Локк мог подчинить себе любое существо постъядерного мира, не то что человека. Он был сильнее любого, его боялись самые жуткие из порождений атомной войны. И то, что люди сами закопались под землю, Локк считал лучшим, что могло случиться за всю человеческую историю — лучшим для Локка, конечно...
Локк не любил зеркала. Любой сталкер старался держаться подальше от разбитого зеркала, и это была не просто дурная примета — Локк ненавидел свое отражение. Он приходил в бешенство при виде зеркал, крошил их на кусочки.
А еще у Локка начались провалы в памяти. Именно об этом он размышлял, сидя в засаде на улице Мира. Он силился вспомнить, что же он делал в последние два часа, и что собственно занесло его сюда, в это безрыбное место. Сложившаяся ситуация категорически не нравилась Локку. Он — самое совершенное существо во всем Питере — и страдает склерозом! Локк сжал в руке осколок какого-то зеркала, который он всегда носил с собой. Почему — это была еще одна загадка для него, но он не мог ни сломать ни просто выбросить этот блестящий кусочек...
Локк почувствовал движение еще до того, как сталкер вышел из-за угла. Точнее, выбежал. Небольшая стайка псов-мутантов преследовала сталкера, и поэтому он забыл об осторожности. Локк напрягся для прыжка, и вылетел на дорогу.
Приземлившись между псами и сталкером, он издал душераздирающий крик; псы поджали хвосты, заметались, в панике давя друг друга, кусая. Сталкер остолбенел от страха и не мог даже пошевелиться. Наслаждаясь эффектом и чувствуя свою силу, Локк скользнул в сторону псов, сковал их сознания, усилив ужас. То, что творилось дальше, проще описать одним русским словом - «мясо». В обилии крови и вывернутых наружу внутренностей, Локк почувствовал, что что-то не так. Через пару секунд он нашарил сознание сталкера, который... спешно удалялся прочь. Локк подобрался, чтобы кинуться в погоню, и махнул рукой. Пусть валит...
* * *
Сидя в дрезине по пути на станцию, Егор ника не мог откинуть мысли о своем сне. Если предыдущие видения были только отголосками прошлого, то в последнем же некто настойчиво призывал его бежать со станции.
Дрезина остановилась у платформы, Егор слез с тачки, попрощался с товарищами и пошел домой.
Зайдя в комнату, Егор почувствовал, что жутко устал. Только голова коснулась подушки, и он отрубился...
Улица, развалины домов. Грузовик с темной фигурой.
«Уходи... Уходи... Иди... Иди... Иди...»
Егор открыл глаза. Сна не было ни в одном глазу. Егор сел на кровать и выдвинул из под нее ящик, откуда достал старый отцовский «калаш», который он еще пацаном забрал с загибающейся станции Ветеранов, консервы, бутылку воды и патроны, которые были основной валютой в метро. Сложив это все в сумку, Егор вышел из дома.
Глава 2. Один на один.
Сидя на дрезине с торговцами, Егор не находил себе места. Он не мог понять, что заставило его бросить дом, мать, насиженые места, работу. Но Егор чувствовал, что не сможет вернуться домой.
Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, Егор сменил порядком запыхавшегося челнока на рычагах. Физическая нагрузка оттеснила мучившие Егора мысли и совесть, однако, ненадолго, и он снова вернулся мыслями на оставшуюся позади станцию.
Так в тишине дрезина въехала на Нарвскую. Привыкший к темноте тоннеля Егор прикрыл глаза от неожиданно яркого освещения. Если на Кирзе старались экономить электричество, то здесь от яркой иллюминации на несколько секунд могло пропасть зрение.
Торгаши, с которыми ехал Егор объявили, что собираются остаться здесь на сутки. Егор остался недоволен такой задержкой, он боялся, что его хватятся слишком рано и вернут домой. Но, осознав, что возникать бесполезно, парень пошел осматривать станцию.
Нарвская, в отличие от своей соседки Кирзы — довольно таки грязной и закопченой — была начищена до блеска, хорошо освещена, и старые, еще советские горельефы на колоннах сверкали так, словно со дня на день должна приехать проверка, чтобы подтвердить годность станции на дальнейшую службу человечеству.
Что еще бросилось в глаза Егору, так это то, что люди на этой станции жили не в сколоченных из всякого хлама «комнат», а в палатках, которых было на станции великое множество и стояли они ровно по рядам, образуя между собой проходы. Хотя, что Егор заметил уже несколько позже, часть станции была закрыта строительными лесами, на которых покоились различные материалы. Видимо, некогда начатый ремонт уже никого не волновал.
