упорное продолжение двойной вибрации наводит на мысль, что в этом старом месте не все еще пока устроено наилучшим образом[9]. И вот в самом деле медленно выпрямляется последний, если это мужчина, и через какое-то время вновь открывает выжженные глаза. У подножия лестниц, беспорядочно прислоненных к стенам, не ждет больше ни один верхолаз. В темных отблесках потолка по-прежнему хранит свою тайну зенит. Вокруг старика-побежденного из третьей зоны лежат, прижавшись к земле скрюченными торсами, только такие же оцепеневшие, как он сам. Малыш, еще обнимающий седую молодую женщину, уже неотличим от ее колен. Рыжая голова понурилась уже до последнего предела, так что спереди виден затылок. И вот он — если это мужчина — вновь открывает глаза и через какое-то время прокладывает себе дорогу до этой первой побежденной, которую так часто принимали за точку отсчета. Став на колени, он отводит в сторону тяжелую массу волос и приподнимает голову, не оказывающую сопротивления. На изможденном лице, таким образом, становятся видны глаза, которые без труда открываются с помощью больших пальцев. В эти спокойные пустыни он погружает свои[10] на какое-то время, пока и первые, и последние не закрываются, и голова, которую он отпустил, не возвращается на прежнее место. Сам он в свою очередь спустя время, которое невозможно выразить в точных цифрах, находит наконец свое место и опускается на него, вслед за чем наступает темнота и в то же время температура устанавливается около нуля. В тот же момент затихает вышеупомянутое стрекотание, что создает внезапную тишину, которая громче всех этих слабых дуновений вместе взятых. Вот в общих чертах последнее состояние цилиндра и этого маленького народца искателей, первый из которых — если это был мужчина — когда-то в непредставимом прошлом наконец впервые понурил голову, коль скоро, конечно, у нас принято такое понятие.
,
…в поисках каждое своего опустошителя. — В английском варианте своего текста Беккет предпочёл употребить не слово «depopulator», которое соответствовало бы употреблённому в оригинале и не существующему во французском языке слову «depeupler», а словосочетание «lost one». Если слово «depopulator» обозначает в первую очередь активного деятеля, того, кто уничтожает других, то «lost one» — деятельность пассивного, того, кто утерян или умер. В то же время было отмечено, что возможным источником появления во французском оригинале слова «depeupler» было стихотворение Альфонса де Ламартина «Одиночество», одна из строчек которого гласит: «Un seul etre vous manque, et tout est depeupler!» («Нет в мире одного — мир весь опустел»; пер. Ф. Тютчева). Получается, что «depeupler» — это не только тот, кто уничтожает другого, но и тот, чьё исчезновение, чья смерть опустошает мир, превращает его в пустыню для того, кто перенёс эту потерю. Введя во французский текст слово «depeupler», Беккет смог добиться поразительного эффекта, когда одно и то же слово несёт в себе два противоположных смысла (в английском варианте этой двусмысленностью пришлось пожертвовать). Теперь становится ясным и смысл первой фразы: «опустошитель» — это тот, кто уже «опустошён» (или, как сказал бы Делез, «изнурён»); сам «опустошитель» никого не ищет, ибо уже не принадлежит миру «искателей». Задача «искателей», напротив, состоит в поисках того, кто ничего не ищет, то есть «неискателя». Найти «опустошителя», или «неискателя», — значит «причаститься» его пассивности, его выключенности из бытия, самому стать «опустошённым опустошителем». В конце текста даётся описание того, кому первому удалось достичь состояния абсолютного опустошения и неподвижности. Это женщина, поза которой заставляет ещё раз вспомнить о дантовском Белакве. Именно она является точкой отсчёта и источником «опустошения» для остальных, количество которых неуклонно уменьшается, «пока ближе к непредставимому концу, коль скоро у нас принято такое понятие, вялые, с перебоями, поиски не будет вести последний оставшийся». В тот момент, когда он погружает свои глаза в «спокойные пустыни» глаз первой опустошённой, он сам превращается в своего собственного «опустошителя».
…восьмидесяти тысяч квадратных сантиметров… — То есть 8 м2, в то время как несложные подсчёты показывают, что площадь цилиндра (точнее, его стен), при условии, что его периметр 50 м, а высота 16, должна равняться 8 000 000 см2, или 800 м2. Заметив эту ошибку, редакторы американских изданий «Опустошителя» попытались её исправить, внеся свои коррективы и — ещё больше запутав ситуацию. Кстати, в оригинальном тексте ошибка больше не повторяется, и, когда рассказчик вновь возвращается к подсчёту площади цилиндра, он даёт верную цифру: 1200 м2 общей площади, из которых 800 м2 приходится на долю стены. Чем же тогда вызвана данная ошибка: несёт ли она какую-то смысловую нагрузку или объясняется простой невнимательностью? На этот вопрос определённого ответа не существует. Если предположить, что Беккет сознательно допустил погрешность в расчётах, то, возможно, им двигало желание привлечь внимание читателя к тому, что происходящее в цилиндре является чисто умозрительной проекцией, ментальным конструктом, созданным «мертвым», «опустошённым» воображением (см. Текст «Воображение мертво воображайте»). Возможно и другое объяснение, связанное с тем, что цилиндр даётся как внешний объект фиксации, который осматривается глазом-камерой. Тогда колебания в определении точной площади (8 м2 или 800 м2) могут быть вызваны перемещениями камеры: когда она приближается, срабатывает эффект «зума», объектива с переменным фокусным расстоянием, и цилиндр даётся крупным планом; и наоборот, когда они отъезжает, цилиндр кажется меньше, чем он есть на самом деле.
Ниши, или впадины. — Внутренность цилиндра напоминает гробницу семьи Августа, изображённую на гравюре Пиранези.
…сидят у стены в позе, которая исторгла у Данте одну из его редких бледных улыбок. — То есть в бозе Белаквы. Как указывает биограф Беккета Джеймс Ноулсон, писатель на отдельном листке отметил все те места в «Божественной комедии», где Данте улыбался.
Другие грезят о замаскированном люке в центре потолка, ведущем в трубу, в конце которой могут блистать солнце и другие звёзды. — Ср. в последней песне «Ада»: «Там место есть, вдали от Вельзевула, / Насколько стены склепа вдаль ведут; / Оно приметно только из-за гула / Ручья,
