Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Впрочем, она сохранила свое древнее право руководства Олимпийскими играми; сама Олимпия находилась теперь уже не в ее владениях, но мелкие общины Писатиды не сумели бы достойным образом справиться с этой почетной обязанностью. Кроме того, от элейцев не по­требовали изменения существовавшего у них демократиче­ского строя.

Теперь Спарта могла сосредоточить свое внимание на северогреческих делах. Мессенцы, старые, непримиримые враги Спарты, поселенные афинянами в Навпакте и на о. Кефаллении, были изгнаны из своих городов; они нашли убежище в Кирене и отчасти в Сицилии. Но прежде всего нужно было водворить порядок в Фессалии. Здесь спартан­цы уже более четверти века назад создали себе твердую точ­ку опоры основанием колонии Гераклеи на Эте и захватили в свои руки Фермопильское ущелье; затем зимою 413/412 г. царь Агис предпринял поход из Декелей в подвластную фессалийцам Фтиотийскую Ахею и принудил ее города упла­тить контрибуцию и дать заложников. Но затем война с Афинами помешала Спарте довести до конца покорение Фессалии.

Фессалия как раз в это время начала пробуждаться от своей долгой летаргии. Дворянство с увлечением принялось изучать новые софистические системы, сам Горгий оседло поселился в Ларисе и нашел здесь многочисленных учени­ков. Другие корифеи софистического движения, как напри­мер Фрасимах, также поддерживали тесные отношения с Фессалией, и когда Сократ был обвинен в Афинах, ему предложили убежище в Фессалии. Все это не могло не по­влиять благотворным образом на политическое и социальное положение страны. Как и следовало ожидать, движение в пользу реформ началось в Ферах, которые через посредство своего портового города Пагас связывали Фессалийскую равнину с остальным греческим миром; вследствие этого здесь должно было образоваться сильное среднее сословие и идеи нового времени должны были распространиться легче, чем где-либо. В конце Пелопоннесской войны Прометей и Ликофрон свергли в Ферах владычество знати и затем обра­тились с воззванием к крепостным крестьянам соседних об­щин, приглашая их к освобождению и борьбе против их гос­под, которые так долго властвовали в стране и грабили ее. Для демократии Феры, однако, еще не созрели; кроме того, борьба с дворянством требовала сосредоточения власти, и вот Ликофрон объявил себя диктатором. Осенью 404 г. он в кровопролитном сражении победил армию Алевада Медия, который господствовал в Ларисе, и его союзников, фессалийских аристократов. После этого в самой Ларисе вспых­нуло междоусобие: Аристипп, член господствующей знат­ ной фамилии Алевадов, восстал против Медия и нашел под­держку в Фарсале, самом значительном после Ларисы горо­де внутри Фессалии. Медий оказался в очень затруднитель­ном положении, и ему ничего другого не оставалось, как броситься в объятия своего могущественного северного со­седа.

В Македонии в 413 г. умер царь ПердиккаП, оставив несовершеннолетнего сына; опекуном последнего сделался его старший сводный брат Архелай, сын Пердикки от неза­конной связи. Законный наследник престола вскоре затем умер, — говорили, что его устранил с пути Архелай, — а последний сам в качестве царя вступил на македонский трон. Брат Пердикки Алкет и его сын Александр, которых узурпатор мог опасаться как претендентов, также были уби­ты; отложившаяся Пидна, важнейший портовый город госу­ дарства, была покорена с помощью афинян (410 г.). Архелай и позднее поддерживал дружественные отношения с Афи­нами, не принимая, однако, никакого участия в войне с пелопоннесцами. Архелай обратил свою деятельность главным образом на развитие внутренних сил своего государства; в этом отношении он, по мнению Фукидида, сделал больше, чем все его предшественники вместе взятые. Он построил шоссейные дороги, основал целый ряд крепостей, преобра­зовал армию, создав регулярную тяжеловооруженную пехо­ту. Духовные интересы также составляли предмет его усерд­ных забот. Уже Пердикка привлекал к своему двору поэтов и ученых, как, например, знаменитого сочинителя дифирамбов Меланиппида и великого врача Гиппократа Косского. Архе­лай пошел дальше по этому пути; в его царствование Маке­дония сделалась одним из центров умственной жизни нации. В священной области Диона в Пиерии, у подошвы Олимпа, в любимом местопребывании муз и месте погребения Орфея, были организованы гимнастические в музыкальные состяза­ния по образцу великих эллинских национальных празд­неств. Реформатор музыки, Тимофей Милетский, эпический поэт Херил Самосский, трагик Агафон Афинский согласи­лись переселиться в Пеллу на продолжительный срок. Даже престарелый царь поэтов Еврипид провел последние годы своей жизни при дворе Архелая; здесь он в честь своего цар­ственного хозяина написал „Архелая'; „Вакханки' также написаны для театра Пеллы или Диона. Точно так же поощ­ рялись и образовательные искусства; фрески, которыми Зевксис украсил царский дворец, составляли одну из наиболее прославленных достопримечательностей македонской сто­лицы.

Так Македония начала вступать в круг греческих куль­турных государств; этого было достаточно, чтобы и в поли­тическом отношении страна могла занять то положение, на которое она имела право ввиду своей обширности, своего сильного и воинственного народонаселения, своих громад­ных естественных богатств. Если царь Пердикка направлял еще все свои усилия на то, чтоб сохранить своему государ­ству независимость и освободиться от гнета Афинской дер­жавы, сжимавшей его, как тисками, со стороны моря, то Ар­хелай под конец своего царствования мог уже думать о про­явлении своего влияния вовне. Поводом к этому послужила смута в Фессалии; македонское войско двинулось в Фесса­лию, завладело некоторыми укрепленными пунктами стра­ны, и даже Лариса должна была признать верховную власть царя. Этим македонской политике указан был путь, который спустя полвека должен был привести Македонию к главен­ству над Элладой.

Пока, конечно, время еще не назрело для этого. Против­ники Медия обратились за помощью к Спарте, и она не за­медлила вмешаться в фессалийские дела, тем более что ей надо было расплатиться с Архелаем еще за его двусмыслен­ное поведение во время Декелейской войны. Ликофрон из Фер тотчас примкнул к Спарте, точно так же и важный город Фарсал; в Гераклее у Фермопил, где вспыхнул мятеж, поря­док был восстановлен, и большая часть разбойничьего насе­ления Эты, грабившего территорию колонии, изгнана из страны (399 г.). Однако до войны с Македонией дело не дошло, потому что Архелай как раз в это время погиб на охоте: говорили, что он пал от руки своего любимца Кратэва, которому он отказал в руке своей дочери. На македон­ский трон вступил теперь молодой сын Архелая, Орест, под регентством Аэропа. Новый регент имел достаточно хлопот с упрочением собственного положения и потому отозвал свои войска из Фессалии. Спартанцы, со своей стороны, удо­вольствовались занятием Фарсала и не делали серьезной по­ пытки отнять у Медия господство над Ларисой; внимание Спарты в ближайшие годы было поглощено более настоя­тельными заботами.

Царь Агис II умер, достигнув глубокой старости, вскоре по окончании Элейской войны (399 г.), после его смерти воз­ник спор о престолонаследии, потому что единственного сына Агиса, Леотихида, общественное мнение считало неза­коннорожденным, хотя царь перед смертью прямо признал его своим наследником. Претендентом на престол выступил сводный брат Агиса, Агесилай; вернувшийся в это время из Ливии Лисандр принял его сторону, и благодаря этой под­держке Агесилай был провозглашен царем.

Этим Лисандр отчасти вернул себе свое утраченное по­ложение в государстве. По преданию, он замышлял корен­ное преобразование государственного строя; и в самом деле, для государственного деятеля столь проницательного, как Лисандр, не могло подлежать сомнению, что политическое устройство Спарты настойчиво нуждается в реформе. Дело в том, что гражданское население Спарты само по себе со­ ставляло лишь ничтожное меньшинство среди общего насе­ления Лаконии; кроме того, из самих граждан приблизи­тельно половина настолько обеднела, что не была в состоя­нии вносить свою долю на общественные обеды и поэтому была исключена из числа полноправных граждан. Это уни­жение было тем обиднее, что именно непривилегированным сословиям государство было обязано своим настоящим мо­ гуществом, потому что, с тех пор как Спарта сделалась мор­скою державою и приобрела заморские колонии, она прину­ждена была привлекать на военную службу все больше и больше илотов. Иностранные гарнизоны и экипажи флота состояли большею частью из таких вольноотпущенных кре­постных, „неодамодов', как их называли; полноправных граждан едва хватало на пополнение корпуса офицеров. Ка­кою опасностью грозило Спарте такое положение дел, в этом убедилась вся Эллада после битвы при Левктрах. Кон­ституция также далеко не соответствовала тем требованиям, какие предъявляла к государству его гегемония в Греции. Наследственное, ограниченное эфоратом двоевластие пред­ставляло все невыгоды монархии, не возмещая их единством правления и постоянством политики. Неспособный царь был и в Спарте того времени еще достаточно силен, чтобы не допускать полезных мероприятий или искажать их в приме­нении; а если на трон всходил способный человек, он оказы­вался связанным по рукам и ногам. Великую услугу оказал бы Спарте тот, кто изменил бы эти условия и уничтожил бы отжившие