деверем он не сжился, поэтому переехал от сестры – попросил позволения ночевать в тюрьме. По утрам, едва встав с постели, он чувствовал головокружение, будто голова не желала подниматься вместе со всем телом. Теперь он вечно ходил с недовольной миной.
Доктор Да Барка выводил Эрбаля из себя своей самоуверенностью. Своей невозмутимостью. Улыбкой пророка Даниила.
Железный Человек не преминул воспользоваться отлучкой художника. И Эрбаль выполнил его приказ.
Он написал донос на доктора Да Барку. Вернее, доложил начальству о том, что знал не первый день.
У доктора имелся подпольный радиоприемник. Детали ему передали с воли – они были спрятаны в коробках, поступающих в лазарет. Пружинный матрас служил антенной. Организация заключенных тотчас придумала дежурства по оказанию срочной помощи больным – чтобы таким образом замаскировать истинную причину своих слишком частых ночных визитов в лазарет. Эрбаль застал доктора в наушниках. Тот с хитрющей улыбкой заявил, что это фонендоскоп. Но Эрбаль полным идиотом не был.
В своем донесении он упомянул еще одну вещь. У него имелись серьезные подозрения. Доктор Да Барка, по всей видимости, снабжал некоторых больных наркотиками.
Однажды ночью мы доставили в лазарет заключенного, который жаловался на страшные боли. Он кричал так, будто его распиливали пополам. Среди воплей можно было разобрать, что у него нестерпимо болит ступня правой ноги. Но дело-то вот в чем: у этого больного по фамилии Бикейра правой ступни не было вовсе. Несколько месяцев назад ступню ему ампутировали, потому что началась гангрена. Это тот самый Бикейра, который пытался бежать, если сеньор помнит, когда красили фасад. Я сам выстрелил ему в лодыжку. Пуля разворотила ногу. Наверное, болит другая нога, левая, сказал я этому самому Бикей-ре. Нет, он твердо показывал на правую и в отчаянии хватался за правую икру, так что даже ногти в кожу впивались. У него был деревянный протез – ореховый, который ему сделали в тюремной мастерской. Скорее всего, деревяшка была плохо подогнана к культе. И я снял протез, но он повторял: Ступня, кретин, пуля в лодыжке. Ну, мы его доставили в лазарет, а там доктор Да Барка очень серьезно заявил, что да, болит именно там, где он говорит. Там, где пуля засела. Мне это все уже начинало казаться каким-то театром. Но врач при мне сделал больному инъекцию, приговаривая, что сейчас, мол, тому станет легче, сейчас все пройдет. Спокойно, Бикейра, это крыло Морфея. И вскоре Бикейра утих, на лице заиграла блаженная улыбка, словно он видел сон наяву. Я спросил доктора, что же такое с ним приключилось, но он не удостоил меня ответом. Он человек заносчивый. Но я слышал, как он объяснял другим, что у Бикейры – фантомная боль.
А еще что? – наморщил лоб начальник тюрьмы.
История повторилась, сеньор. Я дознался, что морфий они извлекают из сейфа доктора Соланса.
Но мне никто не докладывал, что сейф был взломан.
Замечание начальника тюрьмы показалось Эрбалю на редкость наивным. Он сказал:
В нашей тюрьме, сеньор, сидит дюжина умельцев, которые могут в мгновение ока открыть этот сейф зубочисткой. И будьте уверены, они послушаются скорее доктора Да Барку, чем вас или меня. Потом Эрбаль церемонно положил на стол пакет из грубой бумаги. Это использованные ампулы, сеньор. Из мусорных ящиков в лазарете. Думаю, там был морфий.
Начальник тюрьмы внимательно посмотрел на ревностного служаку, явившегося к нему в кабинет, и словно только теперь сообразил, что тот находится в полном его распоряжении. И почему-то подумал о псе, которому привязали к хвосту связку консервных банок и который с диким грохотом несется по улице.
Но ведь от доктора Соланса жалоб не поступало.
У него есть на то свои причины, сказал Эрбаль, выдержав взгляд начальника тюрьмы.
Я не забуду ваше усердие, агент. Начальник встал. Показывая тем самым, что разговор окончен. Этим делом займусь я сам.
Эрбаль внимательно следил за развитием событий. Доктора Да Барку наказали – посадили в карцер, в одиночку. Радио конфисковали. Доктор Соланс долго отсутствовал, якобы по болезни. Что касается Эрбаля, то в один прекрасный день он получил извещение о повышении – его произвели в капралы.
Только вот чувствовал он себя все хуже и хуже. Дурное настроение вымещал на заключенных, которые с некоторых пор стали его люто ненавидеть. Он специально придумывал всякие пакости. Однажды сказал молодому рыбаку Вентуре: Нынче вечером поднимись на сторожевую вышку. Я позволю тебе заглянуть во двор женского отделения. Туда поступила молоденькая шлюшка, у которой груди как сыры из Асуа. Ты ей только знак подай, и она все тебе покажет. Но ведь нам запрещено туда подниматься, сказал арестант. Уж так и быть, я постараюсь тебя не заметить, успокоил его Эрбаль.
Как только Вентура узнал, что военные подняли мятеж, он схватил рожок из раковины и дудел день и ночь напролет, пока его не угомонили пулей. Пуля попала в предплечье, и – словно целились специально – как раз в татуировку, изображавшую пышнотелую сирену, теперь изуродованную шрамом.
В условленный час Вентура поднялся на башню. Во дворе он и вправду увидел молоденькую девушку, она сидела на корточках у стены. Парень свистнул и сделал знак рукой. Девушка с трудом поднялась и неуклюже, словно на ходулях, поплелась к центру двора. На ней были потертое бежевое пальто с меховым воротником и синие резиновые сапоги. Она подняла глаза, и Вентура подумал, что в жизни своей не видал такого печального взгляда. Это была блондинка с очень бледной кожей и осунувшимся лицом, под глазами – глубокие ямы коричневого цвета. И тут девушка распахнула пальто. Под ним на ней ничего не было. Она распахнула полы, потом снова запахнула, как на представлении в ярмарочном балагане. У девушки были дряблые груди, волосатый торс и мужской член. А ты что тут делаешь? – спросил Эрбаль. Разве не знаешь, что сюда подниматься запрещено?
Сволочь ты.
Ха-ха-ха!
Каждый день он подходил к дверям карцера, где сидел доктор Да Барка, и плевал в дверное окошко. Какое-то время спустя гвардеец Эрбаль проснулся среди ночи от удушья. Сердце едва трепыхалось в грудной клетке. Он так перепугался, что дежурный поволок его в карцер к доктору Да Барке. Эрбаль привалился к двери и готов был молить о помощи. Но сумел совладать с собой, добрел до двора и тут, на свежем воздухе, смог вдохнуть всей грудью.
Именно тогда он заметил, что покойник снова сидит у него за ухом. И почувствовал чудесное
