поутру, он, конечно же, обо всем забывал. Корабль уходил в плавание и не возвращался. Потом, уже через несколько лет, его сгнивший остов находили либо выброшенным на пустынный берег, либо застрявшим на мели, а от команды оставались одни лишь кости скелетов. Следов боя не было видно, и рождались легенды, одна поразительнее другой: о морских чудовищах, о мстящих душах замученных купцов и о всевозможных проклятиях, наложенных на команду злыми колдунами да бродячими магами.
В трюме было темно и невообразимо пусто. Видимо, фрегат не собирался в скором времени покидать порт, и команда еще не успела запастись продовольствием. Деревянные, тщательно просмоленные переборки делили корабль на множество отсеков, сводя возможность пойти ко дну от случайной пробоины почти к нулю. Кингстонов не было, как, впрочем, и воды, обычно всегда просачивающейся в трюм. В отличие от пиратов, военные моряки не привыкли чинить корабли где попало: на отмели, под открытым небом, где не было ни специально оборудованных для поднятия корпуса из воды доков, ни мощных гидравлических помп.
Задача осложнилась, но Артур быстро нашел альтернативное решение. Если заполнить хотя бы три из десяти отсеков, притом находившихся по одному борту, то корабль потеряет ходовые качества, а возникший крен не позволит пиратам воспользоваться катапультами. Надвигающийся шторм завершит начатое дело. Уже имевший три-четыре пробоины корабль наверняка перевернется.
Найдя топор, Артур принялся за работу, благо ему никто не мешал, кроме почуявших беду крыс, которые запищали и забегали под ногами с удвоенной скоростью.
Если тебя все время называть дураком, то, как бы ты ни разубеждал себя, а все равно поглупеешь. Писаная красавица будет считать себя замарашкой, а везунчик – полным неудачником. Сила коллективного убеждения велика и действует не только на людей. Матросы с «Бродяги» были сами виноваты, когда с опаской косились на пухлые губы Пархавиэля и не всегда тихо шептались, что он людоед. Зерно неприязни глубоко запало в голову гнома, оно взрастило стебель антипатии к выдумщикам-морякам и вскоре принесло весьма жестокие плоды.
Оказавшись на палубе под ногами недружелюбно настроенных субъектов, готовых не только истыкать его баграми, но и вусмерть запинать ногами, Зингершульцо, как и подобает порядочному гному, стал отчаянно бороться за свою жизнь, используя все, чем одарила его матерь-природа, в том числе и крепкие, острые зубы. Гном крутился под ногами матросов волчком, уворачиваясь только от ударов багров, топоров, а также прочего тяжелого корабельного инвентаря, и игнорируя болезненные, но не смертельные удары кулаков и пинки. Жертва оказалась виновата сама, слишком медленно, даже лениво пнув гнома по лицу. Обросшая грязными, слипшимися волосами голова «разжиревшего угря» уклонилась от удара стопы и впилась зубами в голую ступню. Несчастный взвыл, обезумевший от ярости гном не только прокусил ногу до кости, но и оторвал от нее здоровенный кусок мяса. В процессе избиения возникла пауза. Одни обомлели от удивления, а других сбил с ног заметавшийся по палубе пострадавший. Пархавиэль воспользовался моментом, вскочил на ноги и, вырвав топор из рук растерявшегося матроса, занял удобную позицию, прижавшись спиной к поломанной мачте.
Замешательство быстро сменилось ненавистью, но что может сделать неполный десяток не имеющих достаточного опыта драк моряков с одним вооруженным гномом? Пархавиэль продержался в одиночку целых пять минут, успев ранить троих, сам же получил только небольшой шрам на лице. Ржавый крюк багра лишь слегка скользнул по щеке, оставив навеки отметину об этом нелепом бое.
Расправившись с тремя рулевыми и все-таки вытолкнув за борт очухавшегося и напавшего на нее сзади капитана, Джер поспешила на помощь гному. Эльфийка устала, поэтому ее стиль боя не отличался гуманизмом. Лезвие кинжалов вонзалось в спины и вспарывало животы с поразительной легкостью, а их хозяйка не задумывалась о том, что подло, а что только нечестно. Джер ужасно хотелось спать, а значит, побоище нужно было завершить как можно быстрее.
Жалкие остатки команды попрыгали в воду, надеясь добраться до берега вплавь. В принципе это было нелегко, но вполне возможно, шхуна не очень далеко удалилась от берега. – Эй, как там тебя… Парх, кажется? – задыхаясь, произнесла Джер, ища, куда лучше присесть. – Полезай на фрегат, там туго приходится, а я все… скисла!
Как только спина девушки нашла опору, ее глаза тут же закрылись, руки ослабли, а голова бессильно наклонилась набок. Из разреза куртки вяло сочилась кровь. Кто-то из матросов все-таки успел ткнуть ее багром в грудь.
Потратив на раздумья пару секунд, Пархавиэль поспешил к канату. Угроза предательского отплытия корабля была ликвидирована, остатки команды «Бродяги» покинули судно и добирались до берега своим ходом. Джер он помочь ничем не мог, к тому же над ней уже заботливо хлопотала баронесса, продолжавшая упорно избавляться от, видимо, не понравившегося ей платья, нещадно раздирая его на перевязочные лоскуты. Здесь гному уже нечего было делать, он поспешил туда, где кипел настоящий бой, где был настоящий противник, а не тщедушные увальни, одним словом «бродяги».
Бойкая пляска меча была жестко встречена финтом абордажной сабли, затем последовал укол – глубокий, рассчитанный, точный. Флейта покачнулась и сделала шаг назад, скрывшись от противника в узкую щель между двумя стопками пыльных тюков. Девушка почувствовала, как под левой грудью засвербила боль, кончик абордажной сабли лишь слегка погрузился в плоть, но причинил сильные страдания. Порез был неглубоким, но обширным, с рваными краями, из открытой раны вытекала кровь, а вместе с ней девушку покидали и силы. Высокий темп боя не оставлял времени на перевязку ран. Флейта только нашла укрытие, чтобы перевести дух, а кто-то неугомонный уже начал раскидывать мешки, стремясь в погоню за ней.
Не став дожидаться, пока в щели покажется раскрасневшаяся рожа преследователя, Флейта собрала остаток сил, вскарабкалась наверх и оглядела поле сражения. Пираты окружили ее компаньонов и прижали к левому борту. Сопротивление продолжалось, но должно было скоро затухнуть. Граф Гилион устал и еле стоял на ногах, Фламер тоже не был свеж и полон сил, тем более что в данный момент ему приходилось сдерживать основную массу противников, а возле горы тюков стояло с десяток пиратов, поджидавших, когда мышка, то есть она, спустится вниз. Нужно было отступать, притом срочно, но возможности прорваться к ряду катапульт по правому борту не было. Вдруг шум боя заглушил чудовищный скрежет, фрегат стал заваливаться, а незакрепленные на палубе предметы стали скатываться к левому борту, как раз туда, где проходило сражение.
«Пора!» – подумала Флейта, сильно оттолкнувшись ногами от начинающей разваливаться стопки мешков, и ловко перепрыгнула на ограждение правого борта, с которого сиганула в воду.
«Все, отвоевались!» – подумал Анри, запустив в ряды наседавших противников меч, и, схватив в охапку сопротивляющегося Гилиона, спрыгнул с ним за борт. Проплыть под днищем корабля показалось ветерану куда проще, чем пробиться с боем к правому борту.
«Слава вам, Силы Небесные! Они догадались!» – обрадовался только появившийся из трюма Артур и с облегчением наблюдавший за хитрыми отходными маневрами его немногочисленной абордажной команды.
