Мануэль Ривас
Один где-то там
Ему казалось, что он не проснулся, а вышел из уютной, как дрема, теплой ванны. Ma стояла тут же, в ногах кровати, и терзала его сомнамбулическим собачьим взглядом.
– Господи! Ну куда он запропастился?
Они ждали его с четырех утра, кружа вокруг телефона, и нервная струна была натянута через весь коридор – до дверного запора.
– Надо было позвонить раньше! – причитала она. – Скорей всего, он у Рики. Или у Мини. Ну конечно, у Мини. Он ведь говорил, что родители Мини разрешают им репетировать хоть всю ночь до утра. У них сдвоенная квартира.
– Даже если квартира и на самом деле очень большая, не думаю, чтобы им позволяли шуметь ночью. Нашим дорогим ангелочкам! Ведь детки-то, надо полагать, не колыбельные песни поют!
Она скрестила руки на груди и поискала взглядом некую точку на матовой стене ночи.
– Об этом я и хотела с тобой поговорить, Па. Мне кажется… Мне кажется, мы должны что-то сделать, как-то иначе себя вести, чтобы ему больше нравилось бывать дома.
– Больше нравилось бывать дома? Ты это о чем? Весь дом в его распоряжении! На днях возвращаюсь и застаю здесь всю компанию: четыре охламона едят пиццу и смотрят видео – фильм про крутых парней, которые электропилой отпиливают друг другу ноги и руки. А почему бы, собственно, им не смотреть и порно? Я, черт возьми, был бы просто счастлив!…
– Они такие… Надо постараться их понять.
– Понять? А знаешь, что я ему сказал? Слушай, выкиньте вы эту кассету. Последний фильм Уолта Диснея – это то, что нужно, это класс! Вот что я ему сказал. Как, а?
– Да, остроумно, только он потом жаловался: дальше, дескать, ехать некуда, ты вечно издеваешься над ним в присутствии друзей.
– А что, скажи на милость, я должен был сделать? Ну говори, говори! Врезать ему по уху – вот что я должен был сделать. Врезать – и как следует!
– Успокойся, Па!
– Потому что мой отец однажды действительно врезал мне, когда я ругнулся при нем – всего-то навсего сказал: «Иди в задницу!» А я уже был подростком, а не маленьким мальчиком… Он дал мне такую затрещину, что я едва устоял на ногах. И должен тебе признаться, что я всю жизнь буду ему за это благодарен. Старик отлично прочистил мне мозги.
– Сын никогда не посылал тебя в задницу.
Было четыре часа утра, и в такую рань они не решались позвонить родителям Рики или Мини. Ведь это все равно что войти в чужой дом без спросу и в грязных ботинках. Он попытался уговорить ее прилечь и немного поспать. Так было бы лучше.
– Да все с ним в порядке, сама убедишься. Скоро вернется. Или спит у кого-нибудь из друзей. А тебе нужно отдохнуть, пойди приляг.
– Ты сам ложись. Тебе ведь завтра целый день сидеть за рулем. Хочешь травяной настойки?
Теперь было уже семь, а она даже не вздремнула, и под глазами у нее залегли темные круги, как у гардеробщицы в ночном клубе.
Всем видом своим она безмолвно молила мужа что-нибудь предпринять, прежде чем он оставит ее в доме одну и коридор превратится для нее в воронку.
– Слишком рано. Успокойся. Подождем еще полчаса и тогда позвоним.
Он оделся и побрился. Сильнее обычного намочил голову и зачесал волосы назад, потом пригладил руками. Выпил черный кофе и почувствовал, как в голове у него кофе вступил в поединок с травяной настойкой – встреча торопливого путника с бродягой, который плетется по обочине нога за ногу. Именно торопливый путник вдруг вскочил и кинулся к телефону, а следом за ним поспешила измученная ожиданием жена.
– Простите, ради бога, что я звоню вам в такой час. Это Армандо. Отец Миро. Я хотел только спросить… спросить, он случайно не у вас?
– …
– Нет? Извините, еще раз прошу прощения!
– …
– Нет-нет, ничего такого не случилось. Мы подумали, а вдруг…
– …
– Конечно, конечно. Скорей всего, он там. Спасибо, и еще раз простите…
– Его там нет, – сказал он. И набрал следующий номер, номер родителей Мини. К телефону никто не подходил, и он набрал те же цифры во второй раз.
– Не отвечают. Видно, для них еще слишком рано.
Он взял жену за плечи и поцеловал. Она показалась ему такой же невесомой, как ее ночная рубашка.
