иногда обижаю людей. Но это не со зла. Просто я говорю только то, что думаю. И не могу сдержаться. Знаешь, сколько мне за это доставалось?
Девушка говорила так просто и искренне, что Рафи, сам того не желая, улыбнулся.
— Я не сержусь на тебя. Вернее, не столько на тебя, сколько… Неважно. Но на тебя я больше не сержусь, — сказал он.
— Это хорошо. Но тебе вообще не стоит злиться на кого бы то ни было. Мой отец говорит, что злость — это оборотная сторона жалости к себе. А себя жалеют только совсем уж ничтожные люди.
— Какой у тебя умный отец, — в голосе Рафи прозвучало чуть больше сарказма, чем он хотел. Чтобы исправить ошибку, он тут же спросил:
— А кто он?
— Отец?
— Да, Чем он занимается?
Девушка снова коротко рассмеялась чистым звонким смехом.
— Ох, мужчины! — воскликнула она. — Главное не человек, а его дело. Если я скажу, что мой отец — простой пастух, ты даже не прислушаешься к его словам, А если скажу, что он бывший матадор, ты будешь заучивать их наизусть. Разве не так?
— Да, — немного подумав, сказал Рафи и улыбнулся. — Пожалуй, ты права.. Ладно, не говори, чем занимается твой отец. Повтори, что он сказал про злость?
— Злость — это оборотная сторона жалости к себе. А себя жалеют только люди малодушные, — повторила девушка. — Поэтому, как только начинаешь злиться на кого-то, задай себе вопрос, почему ты себя жалеешь.
— Так говорит твой отец?
— Нет, это я уже сама придумала… Что, для тебя было бы надежнее, если бы это были слова отца?
Рафи догадался, что она усмехнулась.
— Да нет, — чуть смутившись, сам не зная почему, ответил Рафи. — Просто я подумал, что…
— Что я до такого додуматься не могу?
— Да нет же!
— По-моему, ты опять злишься, — весело сказала девушка.
— Нет. Я давно ни с кем так долго не разговаривал… Видно, уже разучился… Не успеваю за тобой.
— Ничего страшного. Если ты не против, я приду сюда завтра. И мы еще поговорим. Обещаю, скоро ты будешь разговаривать лучше, чем раньше… И за всем успевать. Ну, ты не против?
— Чтобы встретиться с тобой завтра? — переспросил Рафи.
— Ну да. Хотя можешь не отвечать. Я так и так приду сюда Это ведь мое место. Я его нашла первая… Так что это я тебя приглашаю к себе в гости. Придешь?
— Я постараюсь… То есть приду. Конечно, приду…
— Расскажешь мне о корриде?
— Что я могу рассказать? Я ведь не матадор.
— Но ты убил быка.
— Это было всего один раз.
— Большинство мужчин не могут похвастаться и этим, — возразила девушка.
— Хорошо, — сдался Рафи. — Расскажу.
— Значит, договорились? Тогда до завтра? Встретимся здесь в это же время?
— Да, — сказал Рафи. — Послушай, ответь на один вопрос… Ты с самого начала знала, что я… Что я слепой?
— Это так важно? Ну хорошо… О твоей беде мне рассказал отец. И я видела, как ты шел к реке… Поняла, что ты — это ты… Вот и все. Только знаешь, я не умею никого жалеть. Поэтому извини, но мне бы не хотелось, чтобы ты напоминал о своей слепоте.
Рафи кивнул.
— До завтра? — спросила девушка, поднимаясь с нагретого камня.
— До завтра, — ответил Рафи.
Девушка ушла, а Рафи еще долго сидел на берегу реки. Домой идти не хотелось. Этот короткий сумбурный разговор выбил его из колеи. Он не знал, радоваться или огорчаться этому нечаянному знакомству.
С одной стороны, он настолько привык быть один в своем маленьком темном мирке, что было страшно даже подумать о том, как кто-то может заглянуть туда. Одиночество затягивает посильнее любого болота. Оно становится лучшим другом и советчиком… А стоит изменить ему и подпустить кого-то к себе близко, как произошло когда-то с Мигелем, оно рано или поздно отомстит с лихвой.
Но с другой стороны, эта странная девушка заставила его забыть на какое-то время о слепоте. На короткий миг тьма рассеялась, отступила. Он почувствовал себя человеком, а не слепым кротом… Впервые за пять лет.
Когда стало совсем холодно, Рафи встал и побрел к дому. Но мысли о девушке ни на секунду не покидали его. Из-за этого он два раза упал, споткнувшись обо что-то. Однако несмотря на то, что при падении он в кровь разбил колени, настроение оставалось приподнятым до конца дня.
Вечером он долго не мог уснуть. Он в сотый раз прокручивал в голове разговор с девушкой, вспоминая малейшие изменения ее тона, паузы и ударения. А главное — ее голос. Звонкий и в то же время необычайно мягкий и певучий. И смех… Наверное, она очень красива. Девушка с таким голосом не может быть дурнушкой.
Уже засыпая, Рафи вспомнил, что не узнал ее имени.
ГЛАВА 8
Они встретились на следующий день. А потом еще раз, и еще. Каждый день, когда солнце приближалось к высшей точке на небе, Рафи отправлялся на берег реки. Иногда он дожидался девушку, ерзая на своем камне от нетерпения, и каждый раз боялся, а вдруг она не придет. Иногда она приходила первая и весело окликала его, едва он показывался на тропинке, ведущей к берегу. Тогда он с трудом заставлял себя идти медленно и осторожно, а не пуститься бегом на этот голос, как ему хотелось…
Она ни разу не поднялась ему навстречу, чтобы помочь дойти до камня. Сидела и терпеливо ждала, пока он сам найдет дорогу. И вообще всячески избегала этой темы. Для нее он был нормальным, абсолютно здоровым юношей и к тому же очень симпатичным. Она сама ему так сказала однажды. И за это он был ей благодарен, хотя понимал, что ни эту палочку, ни пустые мертвые глаза, которые могут спокойно смотреть на солнце в ясный полдень, нельзя так просто сбросить со счетов.
Он узнал, что девушку зовут Мария. Простое имя, но оно показалось ему особенным и необычным. Может быть, потому, что она произносила его как-то странно — делая ударение и на первом и на втором слоге, а может быть, потому, что это имя принадлежало именно ей… Узнал, что ей совсем недавно исполнилось семнадцать и что родилась она на юге, а в этот город приехала с родителями пять лет назад, незадолго до того памятного для Рафи дня.
— Вот видишь, — говорила она, — одним из первых людей в этом городе я узнала тебя.
Но больше девушка о себе ничего не рассказывала. Рафи так и остался в неведении, кто ее отец, есть ли у нее мать, братья или сестры, чем занимается она сама, кроме того, что проводит целые дни рядом с ним. Не то чтобы она тщательно все это скрывала, и не то чтобы Рафи совсем не спрашивал ее. Просто разговор каждый раз поворачивался так, что эти вопросы как-то сами собой снимались.
Впрочем, это Рафи не сильно заботило. Какая разница, кто ее отец и есть ли у нее братья? Главное, что она рядом, рассказывает что-то интересное, смеется, наконец, просто сидит и молчит, может быть, глядя вдаль, а возможно, и не сводя глаз с него, Рафи. Этого юноше было вполне достаточно, чтобы быть если не счастливым, то, по крайней мере, довольным. Для полного счастья ему не хватало только глаз, чтобы видеть ее.
Несколько раз он просил Марию, чтобы она описала себя, но она только весело смеялась в ответ. В ее смехе Рафи не заметил смущения или кокетства. Ей просто было весело от того, что Рафи волновали такие мелочи. Наконец Рафи отказался от своих попыток и довольствовался тем, что рисовал ее образ в своем воображении. Правда, время от времени образ менялся. Это зависело от настроения Марии, от того, каким тоном она произнесла то или иное слово, от того, как попрощалась или как поздоровалась с ним. Она могла
