Оставшись один, змеелов сел на песок у могилы и подумал, что за эти дни уже привык прощаться.
— Вот и все, старик, — сказал он. — Все кончилось… И для тебя, и для меня. Надеюсь, ты ушел легко… А вот у меня не получилось. Горбун сказал, что смерть может быть разной… Теперь я понял, что он имел в виду. Можно быть мертвецом и бродя по земле. Я тоже умер, старик… Просто не спешу пока переплывать реку. Я уже мертв, зачем еще раз убивать себя? Я даже не чувствую боли там, внутри… Разве может покойник чувствовать боль? Все выжжено… Приговор был исполнен. Им это удалось… И не важно, кто они… Ничто уже неважно, старик. Ничто…
Глава 9
Солнце палило нещадно. Над раскаленным песком поднималось марево. Все живое попряталось от жгучих лучей. Только человек в выцветшем широком плаще упрямо брел вперед. Капюшон полностью скрывал его лицо. За плечами у человека болтался небольшой мешок. В руке был шест с небольшой рогатиной на конце.
Прошло два месяца с того дня, как змеелов попрощался со стариком и ушел в пустыню. Два месяца, которые показались змеелову вечностью.
Он не охотился на змей. Ничего не искал, ничего не ждал и ни к чему не стремился. Это было путешествие без начала и конца… Путешествие без направления и смысла. Дорога ради дороги… Он переходил от оазиса к оазису, от колодца к колодцу, обходя города и деревни. Если случались редкие встречи с караванами или одинокими путниками, змеелов притворялся глухонемым. Он шел, останавливался на отдых, ел, пил, снова вставал и шел, пока ноги не начинали подкашиваться от усталости… И так изо дня в день. Он не искал спасения в этом пути. Змеелов просто ждал, когда его тело умрет, так же как умерла душа. Ждал спокойно, без суеты… Как и положено мужчине.
Однажды его укусила кобра. Он не заметил ее, как не замечал ничего вокруг… Лишь почувствовав острую боль от укуса, он отвлекся от своих мыслей и с удивлением посмотрел на ногу и на быстро уползавшую змею. Укушенная нога распухала на глазах. Змеелов лег на песок и закрыл глаза. И пролежал так несколько дней, пока опухоль не спала и боль не прошла. Видимо, кобра, незадолго до того, как встретилась со змееловом, охотилась и отдала весь свой яд. То, что досталось змеелову, не смогло его убить. Когда он понял, что снова может ходить, он просто встал и пошел. За все это время у него на лице не дрогнул ни один мускул.
Он не прятался от песчаных бурь и от жары, не избегал встреч с хищниками и змеями, не выверял свой путь по солнцу и звездам. В его глазах не было ничего, кроме равнодушия. Он был пуст, как дырявый кувшин…
Этот день ничем не отличался от всех предыдущих. Змеелов проснулся незадолго до рассвета, что-то съел и сделал несколько глотков воды. Первые лучи солнца застали его уже бредущим по пескам.
Змеелов оставлял за спиной бархан за барханом. Цепочку следов тут же заметал песок. Пейзаж вокруг не менялся абсолютно. Порой человеку казалось, что он вообще никуда не двигается. Но это его мало заботило. Ему просто нужно было устать до такой степени, чтобы рухнуть на жесткий песок и мгновенно уснуть. Чтобы эта усталость убивала все мысли и другие чувства. Усталость была его главным помощником в ожидании смерти.
И вот, поднявшись на очередной холм, змеелов вдруг остановился, будто угодил в зыбучие пески. То, что он увидел, вывело его из ставшего привычным оцепенения. Он даже провел рукой по лицу, прогоняя наваждение. Но картина, которая открывалась с вершины бархана, не исчезла. Наоборот, стала еще отчетливее…
Перед ним лежала выложенная белыми мраморными плитами равнина. Точь-в-точь как ее описал старый охотник. Абсолютно ровная, с разбросанными в беспорядке каменными изваяниями. Мрамор так блестел на солнце, что на равнину было больно смотреть. Простиралась она насколько хватало глаз…
Замешательство змеелова длилось недолго. В конце концов он пожал плечами и продолжил свой путь. Он брел так же неторопливо, опустив голову и не глядя по сторонам. Но постепенно, по мере приближения к краю равнины, на лице у него появлялось выражение отчаянной решимости. Перед тем как ступить на мраморные плиты, он остановился на отдых. Поел, напился воды и немного полежал, сделав из плаща и нескольких прутьев нечто вроде тента.
Змеелов шел медленно. Его тяжелые шаги отдавались гулким эхом среди каменных статуй. Они были уродливы и одновременно сказочно красивы. Хотелось смотреть на них вечно, с отвращением и благоговением… Но змеелов шел, нигде не останавливаясь. Он не боялся сбиться с пути. В нем жила уверенность, что на этот раз встреча состоится, куда бы он ни пошел. Неверного пути быть не могло. На этой равнине все дороги вели к белой кобре…
Я нашел тебя, подумал змеелов. Нашел… Правда, слишком поздно. Ничего не спасти. Но точка должна быть поставлена. Все должно быть закончено в свой срок… Для этого судьба и привела меня сюда.
— Как обидно, кобра, — сказал он вслух, словно змея могла его услышать. — Как обидно, что я не нашел тебя тогда… Но я все-таки сдержу слово. Пусть я нашел тебя совершенно случайно…
Я убью тебя. Чего бы мне это ни стоило… Ты принесла несчастье тем, кто хотя бы слышал о тебе… Пора положить этому конец. Я уже иду, кобра. Пусть это будет красивый бой.
И он не ошибся. Кобра ждала его. Ослепительно белая, она стояла в боевой стойке, раздув капюшон, и смотрела на приближавшегося человека. Она была абсолютно неподвижна, будто сама высеченная из мрамора. Лишь черный раздвоенный язык время от времени мгновенно высовывался из ее пасти и тут же исчезал. Она была крупнее, чем самая большая из всех королевских кобр, которых когда-либо видел змеелов. Теперь он понял, что старый охотник не лгал и не ошибался. Она действительно могла ударом головы переломать человеку кости.
Змеелов не замедляя шага перехватил поудобнее шест. Он был готов в любую секунду отбить ее атаку.
Бросок обычной змеи не быстрее прямого удара рукой. Бросок обычной змеи равен четверти длины ее тела. Бросок обычной змеи можно предугадать, если следить внимательно за ее головой и хвостом…
Белая кобра нарушила все законы. Она атаковала, когда змеелов был шагах в десяти от нее. Атаковала настолько стремительно, что глаз человека не смог даже уловить ее движения. Он инстинктивно сделал небольшой шажок в сторону и рубанул воздух шестом. От столкновения с чем-то твердым заныли руки. Шест встретил кобру в полете и отбросил в сторону. Змея с глухим стуком шлепнулась на мраморные плиты. Змеелов мгновенно развернулся, чтобы оказаться к ней лицом. Он ждал новой атаки… И она не заставила себя ждать. Новый бросок, шаг в сторону и удар по воздуху. Внутри у змеелова все дрожало от напряжения. Он был словно натянутая до отказа струна. Ладони вспотели, во рту стояла противная горечь. Он снова повернулся лицом к змее. Но на этот раз она не спешила снова бросаться в бой. Последний удар сильно оглушил ее, и она пыталась прийти в себя. Змеелов ждал. Он знал, что атаковать самому рано. Кобра еще полна сил. Малейшая ошибка обернется поражением… У него не было страха смерти. Он просто хотел победить в этой схватке.
Кобра бросилась в третий раз. Ее последний бросок был ничуть не хуже двух предыдущих. Статуя внезапно ожила, на долю мгновения превратившись в стелющуюся по воздуху белую ленту с разинутой розовой пастью на конце. На этот раз змеелов, отбив бросок, не замер в ожидании новой атаки, а кинулся на кобру сам, пока она не пришла в себя от удара. Но змея не собиралась отдыхать. Едва коснувшись земли, она быстро развернулась и поползла прочь от места схватки.
Змеелов погнался за ней. Он знал, что теперь нужно только догнать ее. Потом все будет просто. Одно короткое движение, и придавленная к земле рогатиной змея начнет извиваться, пытаясь освободиться. Тогда останется только достать нож и всадить лезвие ей в голову. Все просто. Он проделывал это сотни раз. И никогда рука не подводила его. Не подведет и сейчас.
Он бежал за ней по лабиринту статуй, в точности повторяя ее путь. Но кобра не становилась ближе ни на волос. Змеелов видел, что она даже не слишком торопится. Ее длинное тело плавно текло по белому мрамору, почти сливаясь с ним. Ее движение было настолько грациозным, что змеелов, несмотря на горячку погони, любовался ею.
Это была лучшая змея в его жизни. Лучшая схватка и лучшая погоня. На какое-то время змеелов забыл о своих потерях. Для него существовала только белая кобра, мрамор под ногами, усеянный обломками древних статуй, звук его шагов и дыхание, вырывавшееся из груди.
