этой битве.
И я, срывая голос ору:
— Назад боевые значки! Отходим, ребята! Отходим! Держать строй, уроды! Назад боевые значки!
В этот момент на вершинах холмов появляется кавалерия варваров. Теперь уж мне не до сражения. Теперь я во все глаза смотрю туда, где появляются все новые и новые всадники.
Все смешалось. Поле боя похоже на огромный котел, в котором бурлит чудовищная похлебка. Мы завершаем окружение, но германцы так плотно наседают на центр, что исход сражения остается под вопросом.
В стороне перегруппировывается наша кавалерия. На них последняя надежда. Если у них получится смять фланг варваров, мы победим. И каждый из солдат, дерущийся со мной бок о бок молит богов только об одном — чтобы конница сделала свое дело.
И в тот самый момент, когда наши всадники переходят в галоп и разом дружно наклоняют копья для первого удара, я замечаю Вара. Он смотрит прямо на меня.
Грохот боя стихает. Бешеная круговерть битвы замирает, будто какой-то волшебник превратил людей в статуи.
Всадник Оппий Вар. Убийца моего отца. Убийца Марка Кривого. Убийца Квинта Быка. Убийца Куколки. За каждого из этих людей он должен умереть. Жаль, что у него всего одна жизнь.
Всадник Оппий Вар. На этот раз ему не уйти.
Сражение снова оживает. Рядом со мной падает легионер с подрубленными ногами. Визжащий от радости варвар оказывается рядом со мной, но он слишком увлечен раненым и не видит меня. Машинально я вгоняю меч ему в бок, не спуская глаз с Вара.
А потом достаю из-за пояса Сердце Леса и поднимаю его высоко над головой.
Вар внимательно смотрит на меня. В его взгляде что-то очень похожее на сожаление и усталость. Вот он отворачивается и что-то командует окружающим его воинам. Это отборные бойцы. Все вооружены мечами. У всех превосходные дорогие доспехи. Личная охрана. Лучшие из лучших. Они окружают его плотным кольцом. И вся эта компания начинает прокладывать путь ко мне.
Я не собираюсь ждать, когда они подойдут поближе. Я и так ждал семнадцать лет. Как сказал отшельник? Все дороги должны куда-нибудь привести? Да, несомненно. И похоже, это как раз то место, где усталый путник найдет, наконец, отдохновение и покой.
И когда наши клинки высекают первые искры, я уже знаю, что Вара не спасет ничто.
Время замедляет свой бег. Телохранители Вара словно продираются сквозь толщу воды. Я наперед знаю каждое их движение и могу без труда парировать каждый удар. Какие же они медленные, о боги! Как же неуклюжи их атаки! Как же слабы удары их мечей!
Я даже не могу назвать это схваткой. Я просто играю с ними в игру под названием «смерть». И все они заранее проиграли.
Без всякого труда я прорываю их кольцо и оказываюсь лицом к лицу с Варом. Нас разделяет всего пять шагов. Пять коротких шагов. И пока я преодолеваю их, с упоением смотрю, как меняется лицо моего врага. От торжества к недоумению, от надежды к отчаянию, от ярости к ужасу. О! За эти мгновения не жалко отдать жизнь.
Мы сошлись. И я вложил в свой удар всю ненависть, которая копилась во мне долгие годы. Этот удар должен рассечь Вара на две половины. Его не спасет ни щит, ни доспехи… К этому удару я готовился всю жизнь. Этот удар и есть точка, которую я должен поставить в нашей с Варом истории. И он не может оказаться не смертельным…
Но вместо того, чтобы с тяжелым хрустом врезаться в тело Вара, меч вдруг ломается с жалобным звоном, словно сделан из горного хрусталя.
И я слышу, как Вар торжествующе орет своим воинам:
— Убейте его! Возьмите камень! Камень!
У меня есть всего одно мгновение, чтобы исправить то, что сотворил случай. Исправить и тем доказать, что последнюю точку в любой истории должен ставить человек.
Не обращая внимания на приближающиеся острия копий, я рву жилы в сумасшедшем броске, и мои пальцы смыкаются на горле Вара. Мы падаем на землю, и его предсмертный хрип звучит для меня божественной музыкой.
Я не чувствую вонзающихся в мое тело мечей. Я не чувствую копий, рвущих мою плоть.
В этом мире нет ничего, кроме вылезающих из орбит глаз Вара и треска ломающихся под моими пальцами позвонков. Я знаю, что эту хватку не разорвут и после моей смерти.
Мы лежим так долго. Лежим, как одно целое. Сцепившись в смертельном объятии. Два врага, не способные уже жить друг без друга.
А потом на меня вдруг наваливается жуткая усталость. Но это уже неважно. Ничего уже неважно, потому что больше мне не нужно сражаться. На залитых солнцем полях меня ждет только покой. И долгий, долгий отдых…
Я вижу, как навстречу мне с вершины холма бежит по пышной и мягкой траве Куколка. Она радостно кричит мне что-то. Слов я разобрать не могу, но чувствую, что важнее них я ничего в жизни не слышал. Мне не терпится узнать, что же это за слова. Поэтому я, превозмогая усталость, начинаю свой бег навстречу ей. И с каждым шагом бежать мне становится все легче и легче. Ноги сами несут меня туда, за гряду далеких холмов, где меня любят и ждут. Пока я, наконец, не отрываюсь от земли…
Так, среди германских лесов, в 786 году от основания Рима, когда консулами были избраны Друз Цезарь и Гай Нортан Флакк, закончилась история, начавшаяся семнадцать лет назад жаркой летней ночью в предместьях Капуи.
И так погиб я, Гай Валерий Крисп, старший центурион пятой Германской когорты Второго легиона Августа.
DIXI
