следы, двигаясь сквозь чащу замысловатыми зигзагами, придерживаясь направления то строго на восток, то на северо-северо-восток.
На поросшую травой дорогу, более напоминавшую проторенную местными жителями тропу, герканцы вышли удачно, а именно сразу после того, как по ней неспешно проехал патрулировавший округу конный разъезд. С учетом того, что солнце потихоньку садилось и уже почти скрылось за широкими стволами деревьев, это был последний дозор, а значит, внезапных неприятных встреч в лесу можно было не опасаться. Шайки разбойников вблизи столицы явно не водились, а если в округе и бродили мелкие группки лиходеев, то они ни за что не отважились бы напасть на слишком большой для них и гораздо лучше вооруженный отряд.
Скорее всего беглецы-дезертиры пока еще не попались и охота на отряд вовсе не велась. К этому обнадеживающему заключению Дарк пришел сразу, как только увидел конный разъезд. Если бы весть об их появлении облетела округу, то дозор бы был куда многочисленней. Пятеро всадников могли поймать шпиона, изловить дезертира или задержать сомнительных личностей, бродящих в лесу неподалеку от военного лагеря, но при стычке с целым отрядом, без сомнений, сами стали бы жертвами.
Шагать по дороге, пусть даже и такой запущенной, было куда проще, чем пробираться сквозь заросли густой травы да глубокие овраги, то и дело обходя возникающие на пути препятствия в виде раскидистых кустов, непроходимых буреломов, зловонных болот и сросшихся стволами деревьев. Настроение солдат заметно улучшилось, несмотря на уже овладевшую их телами усталость, однако так продлилось недолго, а именно лишь до тех пор, пока лес не поредел, а порыв ветра не принес встревоживший всех запах костра, точнее, многих и многих костров. Шеварийский лагерь находился уже близко, вот-вот из-за поворота дороги должен был показаться кордон и открыться долгожданный, но в то же время и неприятно- настораживающий вид на крепостную стену да на походные шатры вражеских войск.
Как только Аламез перестроил отряд в три колоны и заставил уже позабывших о передвижении строем бойцов маршировать в ногу, разговоры мгновенно стихли, а на лицах герканцев, как по команде, застыли маски напряженной настороженности. Когда же сам командир поспешно встал в строй, а его место во главе шествия занял лжекапрал Крамберг, всем без слов стало понятно, что неприятель уже появился в поле зрения.
Шевариец был один и мало походил на часового, хоть, без сомнений, им и являлся. Широко расставив ноги и положив на колени меч, он сидел на недавно поваленном, уложенном вдоль дороги деревце и ковырялся травинкой в зубах, отрешенно взирая на появившийся из леса отряд. Поднадоевшие к концу смены кольчуга и шлем лежали рядом с явно уставшим от однообразия дежурства воителем, а его темно- зеленая форменная рубаха была даже не опоясана. Однако мнимая беспечность изнуренного долгим бездельем часового могла обмануть кого угодно, но только не тех, кто пробирался лесами к Удбишу от самой герканской границы. Дарк не сомневался, что в кустах вдоль дороги засели еще пятеро-шестеро сослуживцев неряшливого ленивца. Их луки были наготове, а трубач, скорее всего, уже держал у рта походный рожок, готовясь в любой миг подать сигнал тревоги. Похоже, того же опасались и остальные бойцы отряда. Внешне герканцы оставались спокойными, но по мере приближения к посту все чаще косились по сторонам, пытаясь определить, откуда именно полетят стрелы и можно ли будет от них спастись, если быстро выхватить из-за спины щит.
– Здоров служивый! На службе иль так… в лесок прогуляться вышел? – за пять шагов до не обозначенного даже флажками поста обратился к часовому Крамбер, придав лицу дружелюбное выражение.
– Остряк, что ль? – щурясь, проворчал часовой и одарил подошедшего вплотную герканца презрительным взором.
– Да нет, капрал, – бойко ответил ухмылявшийся Крамберг. – Вот и думаю, то ль разговоры с тобой говорить, коль дежуришь, то ль оплеух надавать за то, что не по форме одет, да на посту как на завалинке расселся, еще б портки для пущего удобства спустил…
– Да пшел ты лесом! – проворчал часовой, выплевывая изжеванную травинку капралу прямо на сапог. – Вы, конвойные, нам, армейским, не указ! Ступай куда шел, пока рожа цела!
– Так ты на посту или…
– Да на посту, на посту, чо пристал-то? – лениво возмутился парень, почесывая пузо. – Говорю, проходь, значит, проходь! Не моя забота с конвойской кодлой разбираться! Шагов с полсотни протопаете, – часовой махнул рукой, показывая направление, – там наш полк стоит. Палатку полковника сразу увидите, над ней флаг развевается, вот ему и объясняй, кто вы, откель и за какой надобностью заявились, а мне своих забот хватает…
– Ну и какие ж такие заботы у тебя, горемычного? – поинтересовался Крамберг, подав остановившемуся отряду знак продолжить движение. – Грибы, что ль, собираешь иль белок пасешь?
– Эх, врезать бы те! Да по уставу не положено, – с тяжким вздохом сожаления произнес часовой, но затем все же решился ответить, причем исключительно ради того, чтобы докучливый конвоир поскорей удалился и оставил его наедине со своими мыслями. – От проходимцев ушлых добро полковое охраняю. Вон, вчерась отребье местное палатку продуктовую очистило, три окорока сперли да бочонок вина с собой укатили… Страх голодранцы деревенские совсем потеряли. Хоть бы в болоте потопли, что ль…
– Ясно, – хмыкнул Крамберг, а затем, прежде чем отправиться следом за отрядом, решил попрощаться с шеварийцем: – Ну, бывай! Да, кстати, твоя рожа паскудная мне тоже не по душе пришлась, но каблуком по ней пройтись погожу!
– Чего погодишь-то?! – изумился солдат настолько, что даже не ответил ни бойким словом, ни попыткой нанести болезненный удар.
– Да пока ты под нашу, конвойную, опеку не попадешь, – рассмеялся Крамберг в ответ. – С таким отношением к службе недолго потерпеть осталось…
Это было странное ощущение, не похожее ни на что, испытанное Мартином Гентаром когда-либо прежде. Он не чувствовал ни тела, ни боли, ни движения, одним словом, совершенно ничего, что помогло бы ученому мужу определить, жив он или мертв. В ушах царила небывалая тишина, а ноги не находили опоры. Несколько долгих секунд некромант пребывал в таком странном, во всех смыслах этого слова «
Тяжкий вздох сам собой вырвался из груди напуганного, но в то же время и очарованного представшей картиной моррона. По большей части эксперимент с перемещением удался. Маг завис в воздухе метрах в двух-трех над крепостной стеной, а внизу простирался огромный город, наверняка Удбиш. Мартин не знал, царил ли сейчас день или властвовала ночь, ведь в пространстве, в котором он оказался, совершенно не было цвета. Все предметы и живые существа были черно-белыми, а точнее, воспринимались его глазами как неоднородно-серые. Некромант и не подозревал, что палитра невзрачных серых оттенков и тонов столь красива и многообразна.
В мире, где он очутился, все замерло: птицы в полете, часовые, расхаживающие с алебардами на плече по крепостной стене между башнями, дым, поднимавшийся из труб кажущихся отсюда крошечными домиков, и даже властители воздушных сфер – ветра. Он попал в самый центр мертвого пространства, в краткое мгновение между секундами, которое мы не ощущаем и не в состоянии постичь. Его задачей было как можно быстрее добраться до границы мертвой временной зоны и вернуться в привычный мир, где время не стоит, а неумолимо стремится вперед и где его частенько не хватает.
Понимать одно, сделать – совсем другое! Попытки пошевелить своим телом к утешительным последствиям не привели. Нет, руки и ноги Гентара слушались его приказов и двигались, да и голова без каких-либо трудностей вертелась, но вот только изменить свое положение в пространстве некромант никак не мог. Сколько он ни дергался, пытаясь опуститься вниз, на крепостную стену, но по-прежнему неподвижно висел в воздухе, как будто был намертво приклеен.
Ученый муж остается ученым всегда, даже когда его сердце оставляет надежда. Его пытливый ум непрерывно работает, мозг не может прозябать без дела. По субъективным ощущениям, проведя в подвешенном состоянии примерно с четверть часа, Мартин экспериментировал, и хоть коснуться ногами твердой опоры ему так и не удалось, но зато некромант сделал два важных открытия. Во-первых, он выяснил, что продукты жизнедеятельности его организма обладают способностью выделяться даже в этой необычной среде, а во-вторых, маг для себя открыл, что обладает отменной меткостью и смог бы стать
