Ах, хлебом ржаным и пшеничнымОна обносила весь зал,Лицо от людей закрывая,Чтоб слезы никто не видал.Взял Томас платок белоснежный,Лежавший невдалеке,Слезу ее вытер небрежно,Стекавшую вниз по щеке.«Ах, — вымолвил Томас с улыбкойДрузьям и гостям без числа,Кто лучше: прекрасная ЭнниИль та, что сегодня пришла?..»Когда отслужили молебенИ церковь была заперта,Отправилась в опочивальнюМолодоженов чета.А Энни, в постели поодаль,Как в гробе, себя хороня,Рыдала: «О, горе, мне, горе,Дожившей до этого дня!Когда б сыновья мои былиСемеркою крыс молодых,А я была б серою кошкой —Так я уничтожила б их.Когда б они зайцами былиСреди непролазной стерни,А я была б серой собакой —Недолго бы жили они».В тоске и печали металась,И слезы струились рекой:«О, горе бесчестному лорду!Беды не ждала я такой!»И лорду сказала невеста:«Еще не легла я в кровать,Пойду и спрошу, кто заставилНесчастную так горевать».«Скажи мне, прекрасная Энни,Какое гнетет тебя зло?Прокисло ль ячменное пивоИль тесто в бадьях не взошла?Ты знаешь ли, милая Энни,Семейство свое и родство?Кто был твоей матерью, Энни?Как звали отца твоего?»«Отцом моим был граф Уэмисс,Графиней была моя мать,Я к братьям и сестрам привыклаС любовью свой взор обращать».«Отцом твоим был граф Уэмисс —Так, значит, моя ты сестра!Любимому вдоволь вручишь тыИ золота, и серебра.Прислушалась вышние силыК рыданьям твоим и мольбе —Семь суден, груженных приданым,Я все оставляю тебеИ девушкой вспять возвращаюсь —Спасибо за это судьбе!»
