Обратившись снова в немощного старца, Патриун подсел чуть ближе к собеседнику. Теперь скрывать лицо уже не было смысла, как, впрочем, и обострять отношения с тем, кто совершенно добровольно пришел поговорить и отчетливо заявлял о своих мирных намерениях.
Когда-то маркиз Вуянэ был обычным человеком, но затем, отойдя в мир иной, вновь воскрес и с тех пор жил вечным двадцатитрех – двадцатипятилетним юношей. Оставалось лишь гадать, сколько на самом деле длилась его молодость: десять лет, двадцать, а может, и не одно столетие? Как ни парадоксально, но случайно присвоенное прозвище «Живчик» подходило к нему наилучшим образом. При всем желании, ни Патриун, ни даже скрывавшийся в нем дракон не смог бы определить точный возраст сидевшего сейчас перед ним и добродушно улыбающегося аристократа, но мог сказать наверняка, какая именно смерть постигла юношу. Отравленный кинжал наемного убийцы лишь слегка полоснул по запястью левой руки, скрытому сейчас под толстой кожей перчатки. Рана сама по себе не была опасной, но смертельный яд виверийской болотной гадюки, которым было смочено лезвие, мгновенно распространился по телу и не только умертвил его, но и изуродовал перед смертью. Как раз этим объяснялись неимоверная слабость и неестественный оттенок волос маркиза, две большие залысины, частичное нарушение пигментации кожного покрова, что, впрочем, было незаметно под одеждой, а также вздутие губ и утолщение щек. Тело умершего в муках юноши вскоре вновь обрело жизнь, но не смогло избавиться от уродующих внешность последствий отравления. Так всегда бывает с морронами, иногда называемыми «вечными воинами», «павшими легионерами» или просто «рыцарями смерти». Шрам или иное увечье, приведшее к смерти, остается навеки и служит напоминанием хозяевам, кем почти бессмертные скитальцы являются на самом деле…
Во втором часу ночи отец Патриун стоял голым у открытого настежь окна и наслаждался ночной прохладой. Священник больше не берег стареющее тело, поскольку оно ему было уже без надобности. Ставки в игре за Марсолу и ее окрестности возросли настолько, что дракон уже не мог позволить себе развлекаться, притворяясь священником. Одна сторона назревавшего конфликта определилась, это были морроны во главе с маркизом Вуянэ. Охотник Аке, с которым священник вроде бы познакомился сам, наверняка тоже был морроном и умело втерся в доверие к старику, чтобы докладывать своему родовитому сообщнику обо всех действиях и просто замыслах священника.
Патриуну оставалось лишь определить, кто является противником бессмертных воинов человечества и за что идет борьба? При всем многообразии в мире «нелюдей» количество претендентов на эту роль было весьма ограничено: противоборствующая группировка морронов, имеющих свое видение по ряду ключевых моментов и поэтому пошедших против товарищей; один из кланов вампиров, поскольку в рядах кровососов была хоть какая-то организация, или… (Дракону было даже противно об этом подумать) остатки симбиотов из ослабевшего после смерти предводителя, но не распавшегося братства графа Лотара.
Несмотря на то, что продрогшее тело уже начинал бить озноб, а щеки пылали, как печи кузнеца, Патриун продолжал стоять у окна и припоминал все, что ему было известно о клане морронов, именуемом «Одиннадцатый Легион»:
Любой мир – это не просто хаотичное скопление гор, лесов, рек, озер и обитающих в них букашек различного вида, а хорошо продуманный механизм, в котором важна каждая деталь, каждая гаечка и шестеренка. Мир, в котором сейчас пребывал дракон, изначально работал неправильно, сложная машина мироздания то и дело давала сбои и останавливалась. Повинен в том был именно он, он привел в этот мир не только симбиотов, но и никчемных существ, окрещенных допустившим ошибку драконом выразительным собирательным именем: «паразиты». В результате две породы существ более высокого порядка, чем гномы, эльфы, орки и люди, начали враждовать между собой, делить сферы влияния. Симбиоты вроде бы победили, хотя до полного уничтожения вампиров, оборотней, сувил и прочих паразитирующих на других формах жизни дело так и не дошло. Мир же, в общем и целом, проиграл от этой борьбы, поскольку те, кто должен был двигать его вперед, способствовать развитию, погрязли в дрязгах, раздорах и были озабочены лишь поддержанием своего главенства и могущества.
Что делает крестьянин, когда ломается лопата? Он не идет к продавцу и не требует новую. Он засучивает рукава, берет в руки топор и делает другой черенок, который зачастую выходит даже лучше, чем купленный, поскольку деревенский мужик трудился не на неизвестного дядю, а для себя. Карета мироздания постепенно замедляла бег и вот-вот должна была совсем сломаться, но хитрое человечество переделало ее в волокушу и поехало дальше, в то время как эльфы и прочие существа остались стоять на обочине, где-то там, позади на дороге, и в конце концов стали историей.
Лишенное мудрого руководства человечество само создало себе лидеров и защитников; тех, кто толкал лишившуюся задних колес колымагу вперед и защищал везомый груз от налетов разбойников. Так возникли морроны, перенявшие на себя функции, изначально возложенные высшими силами на плечи забывших о своих главных задачах симбиотов. Разница между этими двумя видами существ была столь же огромной, как между изготовленной искусным мастером, но сломанной рессорой и поставленной ей на замену деревянной оглоблей. Однако карета хоть и медленно, но ехала вперед, а наспех выструганная башковитым кучером палка стала неотъемлемой частью обновленного механизма, в то время, как изящная, но ненадежная рессора с брачком осталась ржаветь на обочине.
Дракон предпочитал не вмешиваться в дела чужого мира, в гостях себя нагло не ведут! Именно по этой причине его и не интересовали морроны, с которыми, надо признаться, он довольно нечасто сталкивался. Его познания об оживших мертвецах были скудными, но достаточными для определения линии своего поведения. Что нужно гостю? Да всего лишь, чтобы хозяева его развлекали и не поубивали друг дружку, по крайней мере, в его присутствии.
О клане морронов, или братстве вечных воинов, известно немного и немногим. Как истинные вершители судеб человечества, они предпочитали держаться в тени и бегали от славы, как служители темных сил от церковного ладана. В истории «Одиннадцатого Легиона» много белых пятен и необъяснимых, противоречащих друг другу фактов. Никто, даже сам дракон, не знал, из какого древнего языка пришло слово: «моррон» и что оно изначально обозначало. От некоторых существ, например от старейших вампиров, дракон слышал, что слово «моррон» переводится как «легионер падших» или «рыцарь смерти», хотя и то и другое понятия не отражают истинной сущности воскрешенного. Дата появления первого моррона – загадка, которая, наверное, уже никогда не будет разгадана. А его сущность на удивление проста – он посох человечества: так же прокладывает путь и помогает защитить жизнь и имущество от разного рода недоброжелателей и лиходеев.
Человек – весьма ущербное существо с неполноценной, неустойчивой психикой. Люди не только разумные, но и коллективные создания, то есть неспособные долго прожить в изоляции от особей своего вида. Некоторые морроны, с которыми дракону все же доводилось вести доверительные беседы, считают, что у человечества даже имеется коллективный разум. Незадолго до возникновения реальной угрозы уничтожения человечества коллективный разум, то есть, согласно гипотезе морронов, некая нематериальная субстанция, объединяющая мысли всех людей, создает моррона, воскрешает одного из множества погибших. У коллективного разума достаточно сил, чтобы уберечь от разложения материальную оболочку и мысли одного умершего из десятка тысяч павших, а также наделить его энергией мыслей умерших. Таким образом, морроны верят, что они не просто воскресшие мертвецы, а носители энергии прошлых поколений. Именно этим они и объясняют, что в минуту опасности слышат зов коллективного разума.
Морроны смертны, хотя их тела в обычных условиях не подвержены старению и даже способны самостоятельно залечить легкие раны. Они чувствуют боль и страдают, как обычные живые
