Франклин Рузвельт. Человек и политик

продолжались дипломатические контакты – как замедляют движение волчки. 26 ноября. Халл вручил Номуре и Курусу свое предложение из десяти пунктов. Курусу заявил, что Япония не станет почтительно снимать шляпу перед Чаном, предложение не стоит даже отсылать в Токио. 27 ноября. Президент предупредил японских представителей на встрече в Белом доме, что, если Токио последует за Гитлером и станет на путь агрессии, он убежден без малейшей тени сомнения, что в конечном счете проиграет. Однако отметил, что все еще ожидает от Японии просьбы о «представлении» японского и китайского посланцев для переговоров друг другу таким же образом, как он прежде сводил стороны в конфликтных ситуациях. 28 ноября. Токио известил Номуру и Курусу, что в скором времени им разъяснят их статус и переговоры будут затем «прерваны де- факто», но об этом им не следует распространяться. 29 ноября (на совещании связи в Токио).

Того. Осталось ли время для продолжения дипломатии?

Hагано. Времени достаточно.

Того. Сообщите мне час «икс», иначе я не могу продолжать дипломатию.

Hагано. Хорошо, я скажу. Час «икс», – произносит он, понижая голос.

30 ноября – 8 декабря. Во время запоздалого празднования Дня благодарения с пациентами целебных источников в Уорм-Спрингсе президенту звонит Халл. Он просит президента срочно вернуться в Вашингтон, поскольку нападение Японии представляется неизбежным. Рузвельт немедленно отбывает в столицу. 1 декабря.

Премьер Тодзио (на совещании в императорском дворце). В данный момент империя стоит на пороге славы или забвения. Начальники штабов попросили у императора разрешения начать войну в день «икс». Хирохито кивнул в знак согласия. Согласно записи секретаря, который вел протокол, император был в хорошем расположении духа.

2 декабря. Рузвельт запрашивает через Веллеса Номуру и Курусу, почему их правительства сосредоточивают такие большие силы в Индокитае. 3 декабря. Токио официально уведомляет Берлин и Рим о готовящейся военной операции. Муссолини сделал вид, что его это не удивляет, если учесть «склонность Рузвельта совать нос в чужие дела». 4 декабря. Президент провел двухчасовое совещание с лидерами конгресса, попросив их, чтобы законодательное собрание не прерывало работу более чем на три дня. 5 декабря. Некоторые представители Белого дома все еще надеются договориться с японцами о 90-дневном перемирии, чтобы выиграть время. 6 декабря. Рузвельт работает над важным посланием к Хирохито с просьбой о выводе войск из Индокитая и содействии в разрядке напряженности в Тихоокеанском регионе.

Почти век назад, напоминал он императору, президент Соединенных Штатов протянул руку дружбы Японии, и она была принята. «Только в ситуациях чрезвычайной важности для наших стран я направляю Вашему Величеству послания по государственным проблемам». Сейчас именно такая ситуация. Президент остановился на концентрации японских войск в Индокитае. Народы Филиппин, Ост-Индии, Малайи, Таиланда встревожены. Они живут на погребе с динамитом. Эти народы и даже народ Китая, собственный народ Соединенных Штатов требуют от президента гарантий осуществления своих надежд на то, что угроза Индокитаю будет устранена с уходом оттуда последнего японского солдата и матроса. Очевидно, президент не рассчитывал на переговоры по этому вопросу, им двигало желание отодвинуть конфликт с Японией.

«Я обращаюсь к Вашему Величеству в данный момент с трепетной надеждой, что Ваше Величество озаботится, так же как и я, этой чрезвычайной ситуацией и поисками путей освобождения атмосферы в регионе от черных туч…»

Ситуация напоминала огромный фриз, создающий иллюзию движения изображений, когда они на самом деле стоят на месте. Однако в то время, как дипломаты зашли в тупик, военные действовали с большой энергией и целеустремленностью. В сентябре японские авианосцы и их палубная авиация начали отработку удара по Пёрл-Харбору, используя макеты размером с теннисный корт. Пятого октября 100 офицеров-пилотов палубной авиации получили предварительное уведомление, что они отобраны для выполнения задачи по уничтожению в начале декабря американского флота на Гавайях.

Седьмого ноября адмирал Исороку Ямамото определил 8 декабря как вероятную дату атаки на Пёрл- Харбор, потому что на этот день выпадало воскресенье. В середине ноября ударное соединение ВМФ в составе 6 авианосцев, 2 линкоров, 2 крейсеров и 9 эсминцев покинуло базу ВМС в Куре и воссоединилось у Курил. Двадцать пятого ноября Ямамото отдал приказ со своего флагманского корабля двигаться в акваторию рядом с Гавайями с возможным отзывом из похода. Второго декабря он передал по радио кодовую фразу: «Ниитаке-йама ноборе» («Поднимайтесь на гору Ниитака»), означавшую: «Удар по цели не отменяется». Между тем другие подразделения японского флота и транспорты выдвигались на свои позиции в южных морях.

А Рузвельт? В период дипломатического застоя и активности военных он все еще выжидал, теперь почти с фатальным чувством.

– Все в божьей воле, – говорил он 1 декабря Моргентау.

Шестого декабря он сказал Джералду Смиту:

– Возможно, мы уже в состоянии войны с Японией, хотя никто об этом не знает.

Президент застрял между своими надеждами на отсрочку конфликта в Тихоокеанском регионе и пониманием того, что японцы могут не допустить этого; между обещанием избегать «зарубежных» войн и крепнущим убеждением, что Токио следует путем наци и угрожает безопасности его страны; между его моральным и действительным желанием присоединиться к борьбе англичан, голландцев и китайцев и опасениями, что тем самым он будет напрямую вовлечен в войну в Тихом океане. Он также застрял между людьми: между Халлом, в котором причудливым образом сочетались морализаторство, склонность к выжиданию и воинственность; Моргентау, умолявшим президента не бросать Китай, и Икесом, угрожавшим подать в отставку, если он это сделает; интервенционистами в большой прессе и изоляционистами в конгрессе; даже между прокитайскими сотрудниками Государственного департамента и настроенными прояпонски, включая Грю; наконец, между результатами опросов общественного мнения (одни отражали мнение, что он зашел во внешней политике слишком далеко, другие – что сделал слишком мало).

Президент застрял, но не был парализован. Его одолевали прогнозы, расчеты, догадки и альтернативы. В начале декабря он почувствовал, что бросок японцев на юг вполне возможен. Наиболее вероятно, считал он, нападение на Голландскую Ост-Индию. Затем наиболее вероятная цель японцев – Таиланд; менее вероятна атака на Филиппины, и наименее вероятен удар по Гавайям. Атакуй японцы британские владения, он окажет Черчиллю вооруженную поддержку; состав и размеры ее во многом будут зависеть, как и в Атлантике, от обстоятельств. В случае нападения Японии на Таиланд или Ост-Индию против нее выступит Англия, и он обеспечит ее вооруженной поддержкой в какой-либо форме. Если японцы атакуют Китай из Индокитая, он просто увеличит помощь Чунцину.

В этот предпоследний час Рузвельт распространил свою атлантическую стратегию на Тихий океан. Она заключалась не в простом «маневрировании с целью спровоцировать японцев на первый выстрел», ибо японцы, вероятно, уже собирались сделать первый выстрел. Вопрос состоял в том, где США ответили бы на него, насколько быстро, открыто и решительно. Задумки Рузвельта копировали его политику поддержки Англии в Атлантике: очень медленное наращивание активности в южных морях с возложением ответственности на Токио за эскалацию напряженности. Он запросил и получил от англичан и голландцев разрешение пользоваться базами ВМС в Сингапуре, Рабауле и других стратегических пунктах, повторив свои действия по приобретению баз в Атлантике годом раньше. Перестал делать упор на Атлантику в ущерб Тихоокеанскому региону и не передавал дела без особой надобности Халлу – этого он не мог себе позволить, слишком напряженной была обстановка. Но он действительно применил в Тихоокеанском регионе опыт, наработанный в Атлантике.

Когда рушатся грандиозные планы, более активную роль начинают играть планы менее значительные, просчеты, технические решения и слепой случай. Вечером 6 декабря японские авианосцы достигли меридиана Оаху, повернули на юг и поспешили в начинающем штормить море прямым курсом в направлении Пёрл-Харбора. В Токио военный цензор, поглощенный рутиной, не стал спешить с отправкой послания Рузвельта Хирохито. Будь оно написано на ясном, незамысловатом английском языке, он не посмел бы задержать такую важную телеграмму. Будь оно получено с грифом «вне очереди», смог бы с ним