– Вы будете вести дела с французскими властями на местном уровне, с префектами и военными, – наставлял Рузвельт Мэрфи. – Я не стану помогать в навязывании правительства французам.
Мэрфи вернулся в Африку с надеждой, что ему удастся привлечь генерала Анри Жиро (пленен немцами в 1940 году; через два года ему удалось бежать из плена) к деятельности по обеспечению поддержки союзникам. Но ему были даны полномочия вести в случае необходимости переговоры с Дарланом. Черчилль говорил, что при всей своей ненависти к Дарлану он готов ползти целую милю, если Дарлан передаст союзникам французский флот. Было решено совершенно не привлекать к операции де Голля.
В заключительные дни перед операцией в Вашингтоне и Лондоне нарастало беспокойство. Новый британский командующий в Египте генерал Бернард Монтгомери предпринял 23 октября мощное контрнаступление против сил Роммеля. В течение недели между противоборствующими армиями велись непрерывные бои. Сражения происходили также в Сталинграде и на Соломоновых островах. Затем из портов Соединенных Штатов и Британских островов вышли передовые отряды флота из более чем 600 кораблей с 90 тысячами десантников на борту, призванные пересечь воды Атлантики. Оперативное соединение в составе более 100 кораблей отбыло из США, двигаясь через Атлантику, подобно пьяному матросу – направляясь то к Дакару, то в сторону Англии. Это соединение кораблей, шедшее в Алжир и Оран, прикрывал британский флот в составе 3 линкоров, 2 авианосцев, 21 крейсера и эсминца.
Эйзенхауэр теперь занимал в Гибралтаре командный пункт, расположенный в холодном тоннеле Скалы, с каплями влаги, падавшими с потолка. Обескураженный в предыдущие недели настолько, что едва мог сохранять спокойное выражение лица, он проводил теперь свою самую беспокойную ночь за всю военную карьеру. В последний момент Мэрфи попросил отложить десантную операцию из-за неблагоприятных политических перспектив, но слишком поздно – огромная машина давно запущена. Стимсон проводил бессонные часы, размышляя, совершит ли Гитлер бросок через Испанию. Маршалл был раздражен. Стив Эрли узнал об операции перед самым ее началом.
– Боже, – воскликнул он, – почему армия не могла сделать это перед выборами?!
Седьмого ноября, в субботу ночью, Рузвельт с Гопкинсом и несколькими друзьями находился в Шангри-Ла; в ранние утренние часы по американскому времени началась высадка десанта. Президент был напряжен и сосредоточен. Зазвонил телефон; подошла Грейс Талли – звонили из Государственного департамента. Рука президента дрожала, когда он брал трубку. Рузвельт внимательно слушал, затем эмоции выплеснулись наружу:
– Слава богу! Слава богу! Это звучит грандиозно. Поздравляю! Потери сравнительно невелики – гораздо меньше ваших прогнозов. Слава богу! – Положил трубку и повернулся к гостям: – Мы высадились в Северной Африке… Мы наносим ответный удар.
Война – гигантский тотализатор. Удача и счастливый случай, которые обеспечивают успех или неуспех военных операций, имеют тенденцию терять свое значение в ходе бесчисленных сражений крупных вооруженных сил. Удача Рузвельта возрастала с начала десантной операции в Африке (военные избежали почти всех опасностей, которые ожидали их), превратившись в чисто политическое предприятие – он лелеял его с таким трепетом.
В ранние часы 8 ноября десантные войска стали выбираться на берег в десятках пунктов участка побережья Северо-Западной Африки, протянувшегося от района южнее Касабланки и на восток до Алжира. Некоторые высадки войск проходили согласно плану. Войска быстро продвигались от побережья внутрь континента, встречая слабое сопротивление или вовсе его не встречая. В иных случаях десантные суда отнесло на несколько миль в сторону от мест высадки, происходили вооруженные стычки с французскими защитниками побережья. Тем не менее удача преобладала: океан у побережья был поразительно спокоен, удалось избежать атак подводных лодок; войска французов, хотя и собрались в пунктах сбора довольно быстро, все же находились под воздействием стратегической внезапности операции. Ключевые аэропорты и военные объекты быстро перешли в руки союзников. Сама численность и ширина фронта наступления десантных войск компенсировали их форсированную подготовку и недостаток вооружения.
Верховный главнокомандующий был сам по себе подарком. Как раз накануне высадки в войсках был распространен текст его обращения к ним: «От успеха операции зависит ваша свободная жизнь, свободная жизнь тех, кого вы любите…» Некоторые французы вздрагивали, услышав в ранние часы по радио Би-би-си из Лондона голос Франклина Рузвельта на французском языке:
– Друзья мои, страдающие день и ночь под удушающим ярмом нацистов! Я обращаюсь к вам как один из тех, кто находился в рядах вашей армии и флота во Франции в 1918 году. Я сохранил на всю жизнь глубочайшие дружественные чувства к французам… Я видел ваши фермы, деревни и города. Знаком с вашими солдатами, профессорами, рабочими… Я снова приветствую вас и подтверждаю свою веру в Свободу, Равенство и Братство».
Он просил французов помочь десантникам.
– Vive la France eternelle![2]
В это же время представитель Рузвельта в Алжире взывал к «здравому смыслу и национальным идеалам» французов, что предвещало беду. Мэрфи полагал, что, поскольку высадка началась у Алжира, он сообщит местным французским властям, что крупные американские силы вступили на африканскую территорию и генерал Жиро готов взять на себя ответственность за местное управление. Однако утром 8 ноября случилось непредвиденное – ни Жиро, ни десантники так и не появились. По случаю самым высокопоставленным французом на тот момент в Алжире оказался адмирал Дарлан, который навестил своего больного полиомиелитом сына. Только Дарлан мог действовать от имени Петена. Сначала сообщение Мэрфи о происходивших событиях привело Дарлана в гневливое состояние. Американцы, очевидно, так же глупы, как и англичане, заявил он. Когда Мэрфи доверительно сообщил ему, что полмиллиона войск (преувеличение в несколько раз) высаживается на континент, негодование Дарлана уступило место галльскому реализму или, по крайней мере, здравому смыслу. Он сказал Мэрфи, что будет сотрудничать в случае одобрения Петена.
Далеко на севере, в Виши, старый маршал принял американского поверенного в делах. Рузвельт как «глава государства Соединенных Штатов» прислал послание маршалу как «главе государства Республики Франция». Рузвельт напоминал: немцы «не упускали ни одной возможности для деморализации и унижения вашей великой нации». Они собирались оккупировать Французскую Северную Африку и затем угрожать оттуда Америкам. Президент выражал надежду на сотрудничество французских властей Северной Африки. Ответ Петена для поверенного в делах, составленный Лавалем и помощниками, заготовлен заранее. Маршал узнал об агрессии союзников с недоумением и печалью. Рузвельт приписывал своим противникам ложные намерения. Маршал всегда заявлял, что будет защищать империю, он будет верен своему слову. Под угрозой честь Франции.
– На нас напали, мы будем защищаться – вот приказ, который я отдаю.
На самом деле чувства маршала были менее решительны, чем его слова, но он, как и прежде, несвободен в действиях. Вскоре Петен разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами, предписав Дарлану действовать по собственному усмотрению.
Французские военные, оказавшись в политическом тумане, добивались четких инструкций и приказов. К полудню 8 ноября – Алжир почти полностью блокирован, прибрежные батареи захвачены союзниками, укрепленные форты окружены – Дарлан согласился сдать город. Обстановка складывалась по-разному. Два катера со сборными группами командос на борту попытались на заре штурмовать гавань Орана, но были уничтожены, потеряв почти всех людей, за исключением небольшой группы. Десантные войска осуществили быструю и успешную высадку на побережье близ Орана, но французы оказали упорное сопротивление и к вечеру начали готовить контрнаступление на следующий день. На береговых плацдармах Атлантики развернулись тяжелые бои. В Касабланке приказал уничтожить десант Ноге, посчитавший по первым сообщениям, что имеет дело просто с рейдом командос. После неумелой высадки с бесконечными задержками и суматохой американские войска, направлявшиеся к главным городам, попали под сильный артиллерийский огонь французов.
Наиболее драматичным эпизодом стал морской бой у Касабланки – «пальба в устаревшем стиле Флэннагана» между надводными кораблями, как определил этой бой свидетель, военный историк Сэмюэль Морисон. Французские боевые корабли вышли из бухты, чтобы встретить огнем большой американский флот. Недостроенный французский линкор «Жан Барт» оставался в бухте и вел огонь из своих 15-дюймовых орудий. Американские линкоры, крейсеры и эсминцы открыли ответный огонь по незадачливой
