напомнило Ломаксу утреннюю ящерицу, принимавшую солнечные ванны.
Никто не проронил ни слова; не пришлось смотреть на коллег, чтобы догадаться, что все они смущенно замерли. Закончив, Ломакс приободрился. На лицах окружающих застыло озадаченное, обманутое выражение.
Он очистил бритву и смыл в раковину остатки бороды. Затем похлопал себя по щекам. Зрители не двигались.
— Ну вот и все, увидимся через пару дней, - сказал Ломакс.
Он подхватил сумку и направился к темной автомобильной стоянке. Оказавшись в машине, включил свет и посмотрел в зеркало. Лицо показалось ему новым и странным.
Ломакс предполагал, что под бородой скрывается юное два-дцатилетнее лицо, но за прошедшие годы лицо это успело постареть. На нем проступили следы разочарований и тяжелых утрат, следы бессонных ночей и переживаний по поводу развода. Ломакс изучал эти следы, вновь и вновь вглядываясь в собственное отражение.
— Эй!
В окно машины стучала Джулия. Ломакс от неожиданности вздрогнул.
— Покажите мне, - произнесла она.
Ломакс так и думал, что бритье и родимое пятно уже стали предметом обсуждения в обсерватории. Он открыл дверцу и подставил лицо под свет.
— Выглядит зловеще, - загадочно усмехнулась Джулия.
Она склонила голову набок и продолжала рассматривать родимое пятно.
— Легкая пластическая операция - и пятна как не бывало. Могу помочь, дайте свой номер телефона.
Ломакс не хотел никаких операций, зато хотел дать Джулии свой номер.
— Где это? - спросила она.
— Недалеко отсюда, у подножия холмов. По главному шоссе, затем по старой дороге к шахтам.
Джулия жила в двадцати минутах от него. Они обменялись не только телефонами, но и адресами. Джулия сказала, что завтра тоже отправляется домой. Они назначили встречу на следующий вечер.
Ломакс с особым тщанием вел машину на поворотах - ему хотелось дожить до завтрашнего свидания. Там, где дорога шла прямо, он трогал свои щеки и ощущал странную гладкость. Ломакс проводил пальцами над шеей и ниже ушей, затем возвращался к подбородку и щекам. Неделями в обсерватории ничего не происходило, и вот не прошло и пятнадцати минут, а он сбрил бороду и условился с Джулией о встрече. Ломакс не мог думать больше ни о чем другом. Подозрения относительно Берлинза вылетели из головы. Гнев улетучился.
ГЛАВА 4
Ломакс не знал, что надеть. Отсутствие бороды, нерешительность и копание в собственном неряшливом шкафу напомнили ему о временах, когда он был подростком. Ломакс любил джинсы. Однако, желая произвести впечатление на Джулию, он надеялся найти что-нибудь более приличное. Вспомнилось постоянное раздражение Кэндис по поводу джинсов и то, как он боролся с попытками жены изменить его внешность.
Ломакс открывал шкафы и копался в ящиках. Он пытался убедить себя, что невозможно представить себе его, Ломакса, не в джинсах, а значит, свидание с Ломаксом естественным образом означает свидание в джинсах. Хотя вряд ли Кэндис убедили бы подобные отговорки…
Депьюти Дог[1] смотрел на Ломакса понимающим взглядом. Он забрал собаку у друзей, которые присматривали за ней, пока Кэндис и Роберт с детьми были в отъезде.
— А вот тебя взять не могу, парень. Придется побриться, если хочешь пойти на свидание.
Пес знал толк в свиданиях. В местных предгорьях он славился своим распутством. Немалое количество его отпрысков населяло ближайшие окрестности, а возможно, и значительную часть северной Калифорнии. Сейчас щенки подрастали, и Депьюти уже выражал нездоровый интерес к собственным дочерям.
Ломакс принял душ и побрился. На сей раз боль, причиняемая бритвой, уже не показалась ему такой острой. Ушло и чувство, будто он собственноручно срезает с лица куски кожи. Ему даже нравилось ощущение гладкости. Кто знает, вдруг Джулия решит поцеловать его при встрече, а может быть, на прощание, и Ломаксу хотелось, чтобы ей было приятно. Тут же он вообразил, что Джулия не ограничится приветственным и прощальным поцелуями, а возможно, поцелует его не только в щеку.
Ломакс подумал о губах Джулии.
— Я бреюсь очень гладко, - сказал он псу правой частью рта, обрабатывая при этом левую щеку.
Однако Депьюти ничего не ответил - приставал к большой губке, лежавшей в душе без присмотра.
Когда Ломакс ехал к дому Джулии, щеки саднили. Он испытывал беспокойство. Пойдут ли они куда- нибудь ужинать? А может, проведут вечер дома, потягивая вино и рассказывая друг другу истории своих браков?
Дом Джулии располагался даже более уединенно, чем его собственный. Ломакс дважды проехал мимо поворота, так как здание закрывали темные силуэты деревьев. Ломакс никогда бы не подумал, что Джулия может поселиться в таком месте. Ему казалось, она должна жить в чистой и опрятной квартирке.
Дом был велик. Стоя на пороге, Ломакс подумал, что похож на водопроводчика, скромно припарковавшего машину у подъезда заказчика.
Джулия открыла дверь, и Ломакс внезапно остро ощутил на лице родимое пятно.
Увы, ни улыбки, ни поцелуя…
— Засорился измельчитель мусора, - беспомощно произнесла Джулия.
Она точно считает его водопроводчиком.
— Идемте.
Ломакс зашагал за ней по комнатам с высокими потолками и стенами пастельных тонов. Он пытался заглядывать в открытые двери, но Джулия спешила, через плечо бросая фразы о засорившемся измельчителе. Ее удивляло, что он перестал работать. Она утверждала, что вечером положила туда только вялые салатные листья из холодильника.
Ломакс представил себе, с каким видом Кэндис опускает руку в трубу, вынимает плунжер или отвертку и произносит: 'Да чтоб вас всех!..' А теперь он сам засовывал руку по локоть в гниющий салат и прочий мусор, ковыряя пальцами в какой-то грязи, остатках пищи, совсем рядом с ножами, а Джулия в нежно-голубом платье стояла рядом, прислонившись к столу, и расспрашивала его об астрономии.
— Красное смещение называется красным, потому что выглядит таким на спектрографе, - объяснял Ломакс. - Свет, который оно излучает, говорит нам о двух вещах: во-первых, он движется, вернее, отодвигается от нас, а во-вторых, по тому, с какой скоростью он движется, мы можем делать определенные выводы.
Между пальцами Ломакс почувствовал что-то вроде маленькой косточки, возможно, куриной.
— Значит, вот почему поднялась такая суматоха вокруг красного смещения в Ядре Девять. То есть я знаю, что все это ошибка, но…
— Ядро Девять - это карта, на которой изображено несколько дальних галактик, кластеров и суперкластеров, расположенных на одном участке неба. Ядре неба. Галактика, которая привела Йоргена в такое возбуждение, гораздо ближе, возможно, только в десяти миллионах световых лет. Это действительно близко. Мы видим на пять - восемь миллиардов световых лет - это самый край Вселенной, которую можно наблюдать.
Указательным пальцем Ломакс нащупал большую кость, но никак не мог изловчиться, чтобы схватить ее, во всяком случае левой рукой. Он медленно вытащил левую руку и засунул в отверстие правую.
— Если мы говорим, что видим свет на расстоянии восьми миллиардов световых лет, значит, все это время он приближался к нам. Таким образом, мы можем заглянуть в начало Вселенной. В момент ее образования, почти в момент Большого Взрыва. Почти, но не совсем. Вселенная расширяется. Все вокруг постоянно стремится наружу.
