Мы сами разоряли отчий дом? И сами шли на смерть отцы и деды? Все сами отдали, что нажито трудом? И прочили великие победы? И сами отдали Россию в кабалу Народам полуграмотным и диким? И в богадельню превратив свою страну Сам наш народ стал некогда великим? Журналы, телевиденье, газеты Пытаются внушить нам этот вздор И увести виновных от ответа. И то, что не забыт по их словам — позор. Но есть всему предел! Последняя черта. И мы сейчас у этого предела, Нам нужно покаянье, чистота, А ложь и грязь — смертельно надоела, До смуты один шаг. Где грянет первый гром? Быть может спровоцируют в столице Сыны Сиона яростный погром? Или в Эстонии наемные убийцы? В Ташкенте? Грузии? Молдавии? Литве? Стучит нам в сердце пепел наших дедов И шепчет нам, что кто—то там в Москве Россию снова по дешевке предал. И был той смуты каждый год Страшнейшим со времен Адама Торжествовал Искариот! У стен разрушенного храма.
Андрей Боголюбский Четвертым после Ярослава Был князь Владимир Мономах Добывший для потомков славу В походах, войнах и судах[18] Двенадцатым был киязь Андрей Любимый Богом устроитель Погостов, городов, церквей... Земли державной охранитель. И до сих пор сегодня с нами Его бессмертный Божий дар Своими дивными церквами И золотыми воротами В честь покорения булгар Он свято блюл святой закон И укреплял души твердыни Епископ был им осужден[19] И изгнан прочь За грех гордыни. А если Киев гнул свое, Внимал жидам, мутившим воду,- Андрей брал Киев на копье[20] И гнал из Киева жулье Так нагло лгавшее народу. Был ими князь приговорен: За отрицание мессии, За то, что первым стал царем, За то, что строил день за днем Он государственность России, За добродетель без границ... Нечистый мстил ему особо,— Объединяла тех убийц Нечеловеческая злоба,— Он у двуногого зверья
