отерли слезы друг у друга с лица. Затем он взглянул на Тори, которая во время этой сцены сосала грудь матери с полным безразличием к происходящему, а теперь с интересом смотрела на Пола.
— Да она просто огромная! — с благоговением в голосе произнес он.
— Почти шесть фунтов, — подхватила Джулия.
В глубине комнаты захныкал Оливер. Джулия переместила девочку к плечу, чтобы та срыгнула.
— Можешь принести мне Олли?
Секунду Пол стоял неподвижно, затем кивнул. Он подошел к кроватке и осторожно, почти с трепетом, взял сына. Нежно и бережно держа, он принес его матери.
— Как это…
Он кивнул на Викторию, затем на Оливера, явно недоумевая, как Джулии удастся справиться с обоими.
— С твоей помощью, — сказала Джулия и решительно ротянула ему дочь.
Несколько мгновений он рассматривал ее, затем крепко прижал к груди.
— Полопай ее по спинке, — распорядилась Джулия. — Ей нужно срыгнуть. Вот. Положи эту салфетку на плечо.
Одной рукой Пол расправил салфетку и принялся похлопывать Викторию по спинке. В тот самый момент, когда Оливер начал сосать, усилия его отца были вознаграждены.
Пол усмехнулся, затем рассмеялся.
— Я сделал это!
Джулия тоже смеялась, но сквозь редкие крупные слезы.
— Да, сделал.
Пока Джулия кормила сына, Пол кругами ходил по комнате, продолжая нежно поглаживать дочь. Они были семьей.
Несколько минут спустя мать Джулии снова просунула голову в дверь и улыбнулась тому, что увидела.
— Именно так и должно быть, — проговорила она и пошла рассказать вернувшимся с елкой мужу и Элис хорошие новости.
Джулия показала Полу, как нужно пеленать детей. Вот когда они совсем не показались ему огромными!
— Ничего, научишься, — пообещала Джулия. — Я ведь научилась.
— Научусь, — поклялся Пол.
Они стояли рядом, глядя на детей, и Джулия почувствовала, как пальцы Пола переплелись с ее пальцами. Они приникли друг к другу.
— Что в этом свертке? — спросила Джулия. Он поднял его с пола, куда в волнении бросил, и протянул Джулии.
— Разверни.
— И мне не нужно ждать до Рождества?
— Надеюсь, нет.
Одеревеневшими пальцами она развернула бумагу. Внутри лежал мишка-журналист. Со своими фотоаппаратом, ручкой и блокнотом, на единственной «странице» которого было написано: «Ты выйдешь за меня замуж?» А к ручке было прикреплено кольцо.
Джулия повернулась к Полу… и протянула кольцо ему. Он взглянул на него, а затем, с отчаянием, на нее. В ее глазах была только любовь.
— Ты не наденешь его?
Когда они впервые занимались любовью, это была любовь, рожденная болью. Она тоже была прекрасной и животворящей — не только в одном смысле. Она воскресила его, хотя тогда Пол не отдавал себе в этом отчета.
Сейчас, поклялся себе Пол, все будет для нее. Я буду любить ее радостно и страстно, с заботой и вниманием. Я покажу, как много она значит для меня.
Когда врач сказал, что уже можно, — а со времени родов прошло уже восемь недель, а не шесть, — Пол попросил тестя и тещу заняться вечером внуками.
— Куда мы идем? — спросила Джулия. — Что ты задумал?
Пол только усмехнулся. У него был план. Он все рассчитал, подыскал убежище — заброшенную сторожку в стороне от всех дорог. Но для пары, которую ничто и никто не интересует, кроме друг друга, она была идеальна.
— Положись на меня, — сказал он, сжимая ее руки.
Джулия так и сделала.
Теперь домишко казался еще большей развалиной, чем тогда, когда Пол его приметил. С холмов задувал сильный ветер, в воздухе кружились первые снежинки, и Пол усомнился было в своей идее.
— Здесь просто чудесно! — воскликнула Джулия, обнимая его и целуя в щеку.
Он слегка повернулся так, чтобы поцелуй пришелся в губы, и поцеловал ее в ответ. С отчаянием и страстью.
— Разожги огонь, — распорядилась Джулия, — а я приготовлю постель.
— Постель готова, — сказал ей Пол.
Он побывал здесь утром — принес шампанское, бокалы и еду, которую приготовил для нее.
Но теперь, когда они оказались здесь, Пол не чувствовал голода.
— Ты чего-нибудь хочешь? — спросил он у Джулии.
Она положила руки ему на грудь и выдохнула:
— Тебя.
Они едва добрались до постели. Какие там забота и внимание! Какие изыски! Но страсть, по крайней мере, была. О да! И радость тоже.
Одежда лежала там, где упала. Огонь он разожжет позже. Им с избытком хватало того пламени, которое сжигало обоих изнутри.
Они забрались под пуховое одеяло и изучали тела друг друга. Его шероховатое и ее гладкое. Его твердое, мускулистое и ее мягкое, податливое. Он целовал ее губы, шею, груди. Он помнил это тело тонким и хрупким, он помнил его большим и округлым. Теперь оно было полным, мягким и жаждущим.. Готовым. Для него.
Джулия притянула его к себе. Обволокла своим теплом, своей любовью. Она целовала его, любила его, потрясала его. И опять возвращала к жизни…
Огонь они разожгли позже. Намного позже.
Они разогрели еду и выпили шампанского. Затем опять закутались в одеяло, и Джулия прижалась к человеку, которого любила. Она водила пальцем по груди Пола, заставляя его содрогаться. Ступней она провела вверх по его ноге и коснулась внутренней поверхности бедра. Он издал мягкое низкое рычание.
— Ты напрашиваешься на неприятности, — проговорил Пол и слегка прикусил ее ухо.
— Разве?
Джулия была в восторге. Ее ступня продвинулась дальше. Ее руки творили нечто неприличное. Он содрогался. Он стонал.
— Ммм… — пробормотал Пол, ловя ее руки. — И ты их получишь.
Он перекатил ее на спину и вошел в нее. Это было чудесно. Быстро. Неистово. Захватывающе.
Потом, удовлетворенная, Джулия обняла его. — Ты был великолепен, — прошептала она. — Ты великолепен.
Пол приподнялся, для того чтобы видеть ее лицо, и хрипло проговорил:
— Никаких обид? — Он опустил голову и приник к ней в долгом, неистовом поцелуе. — Мы все еще друзья?
— Друзья! — подтвердила Джулия, и они счастливо рассмеялись.
