вас рассказывал.
Китти протянула ей руку.
— Вы, верно, Кэтрин Фремонт? Я тоже о вас много слышала.
Рукопожатие было довольно холодным, и это удивило Китти. Иордана подошла к коню, подняла поводья и повела его к дому. Ари и Китти пошли за ней.
— Ты видел Давида? — спросила Иордана через плечо.
— Он остался в Иерусалиме на несколько дней и просил передать, что позвонит сегодня ночью, а к концу недели и сам приедет, если только ты не поедешь в Иерусалим.
— Мне нельзя. К нам привезли новичков.
Ари подмигнул Китти.
— Ах да, — сказал он как бы между прочим. — Я встречался в Тель-Авиве с Авиданом. Он что-то говорил о том, что… о чем же он говорил? Вот память! А, вспомнил. Он говорил, что собирается откомандировать Давида в Эйн-Ор в распоряжение Галилейской бригады.
Иордана быстро обернулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Ари, неужели это правда? — сказала она наконец. — Ты меня не обманываешь?
— Вот глупышка!
— Какой же ты противный! Почему сразу не сказал?
— Откуда мне знать, что это так важно?
Иордана чуть снова не набросилась на брата, но ее удержало присутствие Китти.
— Боже, как я счастлива! — только и сказала она.
Китти заставили поесть еще раз. Понимая, что отказ могут неправильно понять, она не посмела спорить и храбро села за стол со всеми. Когда с ужином покончили, Сара вынесла во двор несколько столов с угощением для гостей.
В этот вечер к Бен Канаанам явился почти весь Яд-Эль — поздороваться с Ари, а заодно посмотреть на американку. Гости тихо, но возбужденно обменивались мнениями на иврите. Они очень старались выразить Китти самые добрые чувства. Ари не отходил от нее ни на шаг, стараясь уберечь гостью от расспросов, но вскоре, к своему удивлению, заметил, что Китти прекрасно справляется сама.
Лишь Иордана вела себя отчужденно и не скрывала неприязни к Китти, и та знала почему. Китти легко читала мысли девушки: что ты за человек, что тебе нужно от моего брата?
И верно: именно так думала Иордана, глядя, как Китти, похожая на бесполезных белоручек, жен английских офицеров, проводящих дни за чаем и сплетнями в отеле «Царь Давид», очаровывает любопытных крестьян Яд-Эля.
Было очень поздно, когда ушел последний гость, и Ари с Бараком смогли наконец остаться наедине и поговорить о хозяйстве. Хотя их подолгу не бывало дома, дела шли своим чередом: обо всем заботился мошав. Конечно, если бы Барак, Ари и Иордана не отлучались так надолго, уход за посевами был бы лучше.
Барак нашел среди угощений бутылку с остатками коньяка и налил Ари и себе по рюмке. Они удобно уселись, вытянув ноги.
— Ну, теперь расскажи про миссис Фремонт. Мы все умираем от любопытства.
— Жаль, но придется разочаровать тебя. Она приехала в Палестину из-за одной девочки, которая прибыла на «Исходе». Насколько я понимаю, она хочет удочерить ее. Мы же с ней просто друзья.
— И больше ничего?
— Ничего.
— Миссис Фремонт мне нравится, Ари. Очень нравится, хоть она и не из; наших. Ты виделся с Авиданом?
— Да. Меня пошлют, вероятней всего, в Эйн-Ор, в штаб Пальмаха долины Хулы. Он хочет, чтобы я проинспектировал наши силы в каждом населенном пункте.
— Это хорошо. Тебя так долго не было с нами. Мать будет рада, что сможет тебя немножко побаловать.
— А как твои дела, отец?
Барак погладил рыжую бороду и хлебнул коньяку.
— Авидан хочет, чтобы я поехал в Лондон для участия в переговорах.
— Я так и думал.
— Понятно, что мы должны и дальше добиваться политической победы. Ишув пока не может позволить себе вооруженную борьбу. Значит, мне придется ехать в Лондон. Как ни неприятно, но я тоже начинаю думать, что когда-нибудь англичане продадут нас с потрохами.
Ари встал и заходил по комнате. Он уже почти жалел, что Авидан не дал ему новое задание. Когда день и ночь работаешь, по крайней мере не остается времени думать о страшной действительности, угрожающей существованию ишува.
— К Тахе в Абу-Йешу не собираешься?
— Почему его не было сегодня? Что-нибудь случилось?
— То, что случается теперь всюду в стране! Двадцать лет мы жили мирно и дружно с арабами Абу- Йеши. Я дружил с Камалом добрых полвека. А теперь будто кошка пробежала между нами. Мы их всех знаем по именам, бывали у них в гостях, вместе гуляли на свадьбах, они учились в наших селах. Ари, что бы ни случилось, они наши друзья. Не знаю, где искать ошибку, но знаю, что ее надо во что бы то ни стало исправить.
— Я схожу к нему завтра, как только отвезу миссис Фремонт в Ган-Дафну.
Ари стоял, прислонившись к полкам, на которых стояли книги еврейских, английских, французских, русских классиков. Он провел рукой по корешкам и, поборов нерешительность, резко обернулся к Бараку:
— Я в Иерусалиме видел Акиву.
Барак открыл было рот, но все же не дал вырваться наружу вопросу о здоровье брата.
— Не будем говорить о нем в моем доме, — ответил он тихо.
— Он сильно постарел. Ему уже немного осталось. Он умоляет тебя помириться хотя бы ради памяти отца.
— Перестань, Ари. Не хочу даже слушать об этом.
— Неужели пятнадцати лет мало?
Барак выпрямился во весь рост и посмотрел сыну в глаза:
— Он ссорит между собой евреев. Сейчас его люди настраивают против нас жителей Абу-Йеши. Пускай ему Бог простит, но я ему этого никогда не прощу.
— Отец, послушай…
— Спокойной ночи, Ари.
На следующее утро Китти распрощалась с семейством Бен Канаан, и Ари повез ее горной дорогой в Ган-Дафну. В Абу-Йеше он сделал короткую остановку, чтобы передать Тахе, что вернется через час.
Чем выше они поднимались в гору, тем больше Китти не терпелось увидеть Карен. Она тревожилась — как-то все получится в Ган-Дафне? Почему Иордана так вела себя с ней: из ревности или она ненавидит других только потому, что они другие? Еще Хариэт Зальцман предупреждала: вы здесь чужая. Китти старалась быть любезной с евреями, но, может быть, подсознательно отстранялась от них, и это было заметно. Уж какая есть, думала Китти, в той стране, откуда я приехала, людей оценивают по поступкам.
Пока они ехали по безлюдным горам, ей стало тоскливо и одиноко.
— Мне придется сразу уехать, — сказал Ари.
— Но вы будете заезжать?
— Время от времени. А вам хочется, чтобы я приезжал, Китти?
— Да.
— В таком случае постараюсь делать это почаще.
Они проехали последний поворот, и пред ними раскинулось плато Ган-Дафны. Доктор Либерман, оркестр села, учителя, дети с «Исхода» собрались вокруг статуи девушки в центре газона и устроили Китти теплую, сердечную встречу; от всех ее тревог не осталось и следа. Карен выбежала вперед, обняла Китти и вручила букет зимних роз. Китти оказалась в плотном кольце детей с «Исхода», но она все же заметила, как
