Пашка цеплялся взглядом за лица редких прохожих, но боялся подать какой-либо знак. И еще он думал, что просто сознается, где лежит взрывчатка, и его отпустят — ведь за ним нет другой вины.
Подъезд многоквартирного деревянного дома, куда его завели, содержал в себе запах краски, супа, лежалой картошки, которую хранили в стоящих у стен деревянных ящиках.
— Такой же? — спросил один из врагов, срывая с Пашкиного плеча ивовый лук.
Даже сквозь страх Пашка удивился, как это оружие не соскочило с него во время погони, ползания под теплотрассой, бросков сквозь кусты… Десятиклассники склонились над индейским артефактом.
— Точно такой, — подтвердили они друг другу.
— Значит, ты индеец? — спросил Пашку, усмехаясь и подмигивая, враг в школьном кителе.
Это он прыгнул первым через теплотрассу, и, хотя у него были растрепанные и до отвращения сальные черные лохмы, Пашка смотрел на него уважительно — не каждый умеет так прыгать. Враг улыбчиво разглядывал Пашку. «Как Дуди», — мелькнуло у того в голове.
— И как называется ваше племя? — спросил Прыгун. — Апачи? (Он хохотнул, как будто слово было неприличным.) Или как там, в том стишке?.. «Я — индеец Сика-Кука, я из племени бамбука»?
— Благородный вождь Дрочидопота! — захихикал другой десятиклассник, белобрысый и стриженый.
— Отпустите меня… — сказал Пашка подавленно. — Я скажу, где лежит взрывчатка.
— Взрывчатка? — переспросил Прыгун, нахмурившись, будто не вполне понимал, о чем идет речь.
— Детонаторы… — подсказал из-за его спины третий парень, с вялыми жестами и скучным веснушчатым лицом.
— Нам не нужны детонаторы, — спокойно объяснил Пашке Прыгун: видимо, он был главным и сам решал, что нужно, а что нет. — Детонаторы мы вам простим, если отдадите остальное.
— Что остальное? — спросил Пашка.
Прыгун снова усмехнулся:
— То, что вы нашли в заброшенной теплице. Мы знаем, что вы были там. И ты там был…
Он резко хлопнул ладонью по индейскому подбородку, отчего Пашкины зубы громко и больно клацнули. В индейском животе забурчал и заворочался страх.
— Мы ничего не брали! Мы просто посмотрели! Мы все сложили обратно! Мммм… — Пашкины зубы снова клацнули от хлопка по челюсти.
— Не ври нам, — посоветовал Прыгун.
— А что ты с ним сделаешь? — спросил тот, что стоял за спиной Прыгуна, вяло поднимая руку. — Морду ему будешь бить? Здесь, в подъезде? Он же потом побежит жаловаться.
— А мы будем его пытать! — Прыгун страшно наморщил нос. — Дайте-ка вон ту дощечку.
Они взяли с пола круглое фанерное донце, какое бывает у бочонков с соленым сливочным маслом. Прыгун поднял донце перед собой, вгляделся в него и сплюнул точно в центр круга. Потом плюнул еще раз, так что на фанерке получилась маленькая лужица его слюней.
— Ну-ка! Давайте! — сказал он.
Вялый и Стриженый тоже поплевали на фанерку, а Стриженый даже сморкнулся на нее зеленовато- белыми соплями. Пашка чувствовал, что от вида этих действий, этой фанерки и сопливо-слюнявой лужи его начинает тошнить.
— Ну, что? Скажешь? — спросил Прыгун Пашку, приближая к его лицу фанерный круг.
Пашка дернулся, но Стриженый крепко схватил его за локти сзади.
— Мы ничего не брали! — заорал Пашка, отворачиваясь в сторону.
— Говори, — шептал Прыгун, — говори-и-и, а то… — Он подносил донышко масляного бочонка все ближе, следя, чтобы харкотина не стекла с него на пол.
— Мы только порвали одну шкурку! Лисью шкурку порвали! А потом все сложили…
Фанера с соплями прижалась к Пашкиной щеке, он задрожал и умолк, его лицо приняло странно сосредоточенное выражение. Чужие плевки текли ему за воротник.
— Мы сейчас поссым на тебя… — сказал Стриженый.
— И посрем еще, — тихо гоготнул Вялый.
— Это вы в нашем вигваме насрали? — отстраненным, спокойным голосом спросил Пашка.
— В вигваме!!! — расхохотались враги, хлопая друг друга по плечам. — В вигваме!!!
Пашка неожиданно извернулся, вырвался из рук забывшегося на секунду Стриженого, с бешеной холодностью в сердце совершил пару прыжков, уворачиваясь от длинных вражеских рук, и выскочил из подъезда, громыхнув тугими двойными дверями на пружинах. В его груди что-то мерзко тряслось, а щека, к которой прижимали заплеванную фанеру, онемела. Он перевалился через перила высокого крыльца, упал на травяные кочки газона и быстро, как ящерица, заполз под лестницу. Сверху по ступеням простучали и смолкли шаги врагов.
— Ссы в одно море, чтобы не было горя! Ссы в одно море, чтобы не было горя! — приговаривали Алешка, Дима и Спиря, пуская три золотистых звонких струи на угол безвестной теплицы неподалеку от детского сада — их излюбленной площадки для игры в пекаря.
Дуди стоял рядом с ними и наблюдал за ритуальным процессом, будто в нем заключалась волшебная тайна. Он внимал словам, как молитве.
Создав море и предотвратив горе, они вернулись на площадку, где их встретил мрачный Пашка. Он сидел на качелях и смотрел прямо перед собой. Впрочем, лицо его было сухим и выражение имело твердое — самое что ни на есть индейское.
— Десятиклассники, — коротко объяснил он соплеменникам причину своего состояния и внешнего вида: его курточка и брюки были густо пропитаны пылью из-под крыльца, где он прятался несколько часов, прежде чем решился высунуть голову и осмотреться.
Слушая Пашкин рассказ, индейцы негодовали:
— Плевали? — восклицали они яростно и сжимали палки в чумазых руках. — Высморкался?!!
— Да, — говорил Пашка.
Ему было до сих пор противно и стыдно за то, что по его лицу стекали чужие плевки, но при этом он чувствовал себя немного героем — лазутчиком сиу, сбежавшим от жестоких конфедератов. И еще он вопросительно смотрел на Алешку. Индейцы, перехватывая этот взгляд, тоже косились на вождя. Алешка молчал.
— Что мы будем делать? — наконец спросил Пашка прямо.
Алешка помнил, что, согласно свято хранимым индейским законам, древним, как солнечный свет или игра в пекаря, он, как вождь, нес полную ответственность за то, что случилось с Пашкой. Но он никак не мог придумать способа избежать подобных событий в ближайшем будущем.
— Нас мало… — наконец сказал он, глядя задумчиво, как склонившееся к вершинам сопок солнце освещает теплыми рыжими лучами меловой круг с пирамидкой консервных банок. — Паша был один, и поэтому его поймали. Помните, когда нас было много, мы смогли их напугать.
— И сами убежали, — напомнил Спиря.
— Убегать больше нет смысла, — признался вождь. — Они помнят нас…
— Как они узнали, что мы были в теплице? — Пашка все еще потирал щеку, стараясь избавиться от мерзкого запаха чужих слюней на коже.
Вождь помолчал, подумал и признался:
— Я забыл там лук… Но это неважно. Это не Леша Ильгэсиров. Луки уже не могут нас защитить, нам нужно другое оружие, которого будут бояться десятиклассники.
— Взрывчатка, — улыбаясь пухлыми щеками, подсказал Дима.
— Может быть, — сказал Алешка. — Может быть…
12
Котята умирали один за другим. Коля, у которого от грусти лицо вытянулось еще сильнее и стало
