Я умер. Я пал от раны. И друзья накрыли щитом. Может быть, пройдут караваны. И вожатый растопчет конем. Так лежу три дня без движенья. И взываю к песку: «Задуши!..» Но тело хранит от истленья Красноватый уголь души. На четвертый день я восстану, Подыму раскаленный щит, Растравлю песком свою рану И приду к Отшельнице в скит. Из груди, сожженной песками, Из плаща, в пыли и крови, Негодуя, вырвется пламя Безначальной, живой любви. 19 мая 1903
«Ты из шопота слов родилась…»
Ты из шопота слов родилась, В вечереющий сад забралась И осыпала ви́шневый цвет, Прозвенел твой весенний привет. С той поры, что ни ночь, что ни день, Надо мной твоя легкая тень, Запах белых цветов средь садов, Шелест легких шагов у прудов, И тревожной бессонницы прочь Не прогонишь в прозрачную ночь. Май 1903
«Неправда, неправда, я в бурю влюблен…»
Неправда, неправда, я в бурю влюблен, Я люблю тебя, ветер, несущий листы, И в час мой последний, в час похорон, Я встану из гроба и буду, как ты! Я боюсь не тебя, о, дитя, ураган! Не тебя, мой старый ребенок, зима! Я боюсь неожиданно колющих ран… Так может изранить — лишь Она… лишь Сама… Сама — и Душой непостижно кротка, И прекрасным Лицом несравненно бела… Но она убьет и тебя, старина, — И никто не узнает, что буря была… 10 июня 1903. Bad Nauheim
«Сердито волновались нивы…»
К.М.С.
Сердито волновались нивы. Собака выла. Ветер дул. Ее восторг самолюбивый Я в этот вечер обманул… Угрюмо шепчется болото. Взошла угрюмая луна. Там в поле бродит, плачет кто-то… Она! Наверное — она!
