Она смутила сон мой странный — Пусть приютит ее другой: Надутый, глупый и румяный Паяц в одежде голубой. 12 июня 1903. Bad Nauheim
«Многое замолкло. Многие ушли…»
Многое замолкло. Многие ушли. Много дум уснуло на краю земли. Но остались песни и остались дни. Истина осталась: мы с тобой — одни. Всё, что миновалось, вот оно — смотри: Бледная улыбка утренней зари. Сердце всё открыто, как речная гладь, Если хочешь видеть, можешь увидать. Июнь 1903. Bad Nauheim
«Я был невенчан. Премудрость храня…»
Я был невенчан. Премудрость храня, У Тайны ключами зловеще звенел. Но Ты полюбила меня. Ты — нежная жрица Лазурного Дня. Блуждая глазами, в подземных ходах Искал — и достался мне камень в удел — Тяжелый и черный. Впотьмах Впился я глазами — и видеть хотел Все жилы, все ходы и все письмена. Но властный поток Твоих роз Восставил меня. И на выси вознес, Где Ты пробуждалась от зимнего сна, Где Весна Победила мороз. 11 сентября 1903
Я встал и трижды поднял руки. Ко мне по воздуху неслись Зари торжественные звуки, Багрянцем одевая высь. Казалось, женщина вставала, Молилась, отходя во храм, И розовой рукой бросала Зерно послушным голубям. Они белели где-то выше, Белея, вытянулись в нить И скоро пасмурные крыши Крылами стали золотить. Над позолотой их заемной, Высо́ко стоя на окне, Я вдруг увидел шар огромный, Плывущий в красной тишине. 18 ноября 1903
