Или пугливые — то сумасшедшие брели вдали, — Иль тяжкие шаги, — казалось,Томленьем всех времен и всех пространств обременялась Подошва башмака. И был их стук печален и угрюмПод праздник Всех Святых, когда протяжен шум, —То ветер в мертвый рог трубит издалека. Из Франции влачили ноги, Встречались на большой дороге, —Когда сошлись, куда опять ушли?И, углубясь опять, бредут в тени бессменнойВ тот мертвый час, когда тревожные шмели По четырем углам вселенной Звенели, как шаги.О, дум их, их забот бесцельные круги!О, сколько их прошло, мной всё не позабытых!Кто перескажет мне язык их странствий скрытых, Когда я их стерег, зимой, исподтишка, Когда их шарканий ждала моя тоска, За ставней запертой, на дне деревни старой? — Раз вечером, в телеге парой, Железо, громыхая, провезли И у реки извозчика убитого нашли;Он рыжий парень был, из Фландрии брел к дому. Убийцу не нашли с тех пор, Но я… о! чувство мне знакомо,Когда вдоль стен моих царапался топор. А вот еще: свой труд дневной кончая,Наш пекарь, весь в муке, ларек свой запирал И даму странную однажды увидал, — Колдунья здесь она, а там — святая, — Соломой золотой одета, за углом Исчезла — и вошла на кладбище потом;А я, в тот самый миг, в припадке,Услышал, как плаща свернулись складки:Так землю иногда скребут скребком. И сердце так стучало, Что после долго — из глубин Души — мне смерть кивала.А тем, — что делать им среди равнин,Другим шагам, несметным и бесплодным,Подслушанным на Рождестве холодном, Влекущимся от Шельды, сквозь леса? — Сиянье красное кусало небеса. Одних и тех же мест алкая,Издавна, издали, в болотах, меж травы, Они брели, как бродит сила злая.И вопль их возлетал, как хрип совы. Могильщик шел с лопатой следом И хоронил под ярким снегом Громаду сложенных ветвей И окровавленных зверей.Душа еще дрожит, и ясно помнит разум Могильщика с лопатой на снегу,И призраки сквозь ночь мигают мертвым глазом,Взметенные в пылающем усталостью мозгу, — Шаги, услышанные в детстве, Мучительно пронзившие меняВ сторожкие часы, во сне, в бреду мучений, Когда душа больна и стиснуты колени,Они бегут, в крови ритмически звеня. Из те́ней дальних, далей синихУгрюмо-грузные, в упорной и тяжелой тишине. Земля пьяна от них. Сочти их!Сочти листы, колосья, снег в небесной вышине! Они, как вести грозной мести, — С раскатным шорохом, вдали,В ночной тени, верста к версте, они Протянут тусклые ремни,И от одной страны, и от одной петлиЗамкнется обруч их вдоль всей земли. О! как впились и плоть прожгли Шаги, шаги декабрьской тьмы, И светлые пути зимы, —Со всех концов земли — сквозь комнату прошли!
22-24 декабря 1905
Байрон. Подражание Тибуллу
Серинф жестокий! Ты ль неверным сердцем радМученьям без числа, что грудь мою язвят?Увы! Стремилась я лишь муку утишить,Чтоб снова для любви и для тебя мне жить.
