— Ну, так и есть: зарыли-таки весло. И всегда-то так с вашей братией — новичками! — провозгласил Том с торжеством, когда после нескольких ударов веслами левое весло Ридделя ушло в воду.
— Чем смеяться, ты лучше поучи меня, — сказал Риддель, с трудом вытаскивая упрямое весло.
— Что толку вас учить? Все равно не выучитесь.
— Почему ты знаешь?
— Видно по человеку.
После этого комплимента Риддель старательно греб некоторое время, придумывая, как бы половчее приступить к щекотливому вопросу; а Том сидел у руля, пронзительно свистел, глядя в сторону и, видимо, решившись не поощрять дальнейшей беседы. Но время уходило, и надо было начать, так или иначе. Риддель, сделав вид, что устал, перестал грести и сказал, не обращаясь прямо к Тому:
— Я не был на реке с самых гонок.
— Мм… — промычал Том вместо ответа.
— Странный случай вышел тогда с лодкой Паррета… — продолжал Риддель и вдруг пристально взглянул на Тома.
Тому это, видимо, не понравилось: он как-то замигал, дернул плечом и отвернулся.
— Случай как случай… — ответил он не сразу и вдруг ни с того ни с сего прибавил: — Не наше это дело.
Было ясно, что он что-то знает, но почему-то не хочет говорить. Риддель решился приступить прямо к делу.
— Нет, Том, это был не случай, и ты знаешь это, — выговорил он, не спуская глаз со своего угрюмого собеседника.
Том разразился добродетельным негодованием:
— Ничего я не знаю и не хочу знать! Что вы ко мне пристали, в самом деле! Этак вы скажете: «Том знает», другой скажет, и пойдет про меня худая слава. Не туда вы сунулись, сударь, вот что я вам скажу.
Эта тирада окончательно убедила Ридделя, что он напал на верный след. Да полно, уж не сам ли преступник перед ним? Не Том ли подрезал шнурок? Мало ли какие у него могли быть на это причины. Какое бы это было облегчение! Ридделю хотелось расцеловать Тома, так он обрадовался возможности такого исхода. Но Том скоро рассеял его надежды.
— Я знаю, вы думаете, что это мои штуки, — продолжал он с жаром. — Ошибаетесь, сударь, ошибаетесь. Я не виноват и никого не боюсь, а вам грешно сваливать на меня чужую вину.
— Ничего я на тебя не сваливаю. Я думаю только, что ты знаешь, кто это сделал.
— Да не знаю же, говорят вам! Отвяжитесь вы от меня!
— Как можешь ты этого не знать, когда спишь в сарае?
— Что ж, что сплю? Где бы я ни спал, это не ваше дело.
— Не корчи дурачка, Том. Пойми, что мне нужно знать, кто подрезал шнурок, — проговорил нетерпеливо Риддель.
— Так и спрашивайте того, кто это знает.
— Кто это сделал? Говори! — повторил Риддель.
— Почем я знаю? Я не видал его лица.
— Так, значит, кто-нибудь входил в сарай ночью? — подхватил обрадованный Риддель.
Но Тому не хотелось сдаваться.
— Может быть, и входил, — отвечал он неохотно.
— Кто же его впустил? Ты?
Том понял, что запутался, а так как он больше всего боялся, чтобы его не заподозрили в сообщничестве с преступником, он стал уверять, что никого не впускал в сарай.
— Ну, если ты не впускал его, то видел, как он вошел, — сказал Риддель в ответ на его горячую защитительную речь.
— Вот и опять не попали. Ничего я не вид ел, да и не мог видеть, потому что меня не было в сарае.
— Значит, ты уходил из сарая вечером?
— Понятно. Не с восьми же часов заваливаться спать. Это только вы, школяры, ложитесь с курами, а мы в десять часов только ужинаем.
— Так, значит, вернувшись в сарай после ужина» ты застал его там?
— Станет он меня дожидаться — держи карман! Как я отворил дверь, так он и выскочил.
— Неужели мимо тебя?
— А окно-то на что?
— Ага… Так он и влез в окно?
— Не в трубу же. Кстати, там и печки-то нет.
Том положительно подсмеивался над «школяром». Но Ридделя это нимало не смущало.
— Скажи: когда ты уходил ужинать, ты запер дверь сарая? — продолжал он свой допрос.
— Запер. Мы никогда не бросаем ее открытой, — отвечал Том с сознанием своего достоинства.
— А почему ты узнал, что он влез именно в окно? Верно, ты застал окно отворенным?
— Никакой-то у вас смекалки нет, сударь, как я погляжу. Сказано ведь вам: как я отворил дверь, так он и выскочил — в это самое окно и выскочил.
— Так ты его видел?
— В этакую-то темень? Это и вы бы не увидали со всей вашей ученостью. Видел я его спину и пятки, когда он прыгал, от этого не отпираюсь, а его не видал.
— Почему же ты думаешь, что именно этот человек подрезал шнурок?
Том молчал.
— Не обронил ли он какой-нибудь вещи, по которой ты его потом нашел?
Том бросил на своего допросчика быстрый взгляд исподлобья, и Риддель понял, что попал в цель.
— Что он обронил? Верно, шапку? — спросил он наугад.
Том даже рассердился.
— Видали вы когда-нибудь, чтобы веревка резалась шапками? — только и нашелся он, что ответить.
— А-а… так это был нож!
— Насилу-то догадались.
— Где же он? У тебя?
Этот вопрос не понравился Тому. Он вовсе не желал расставаться со своей находкой и не преминул окрыситься:
— Какое вам дело до моего ножа? Я его нашел, и теперь он мой.
— Мне он и не нужен, я хочу только взглянуть на него, — сказал Риддель как мог мягче.
Но Тома одолел бес подозрительности:
— Ну да, а потом вы скажете, что ножик ваш, что это вы прыгали из окна. Только напрасно: все равно не поверю. Тот был совсем другого склада.
Риддель невольно улыбнулся при мысли, что его могли заподозрить в том, что ради какого-нибудь ножа он возьмет на себя чуть не преступление.
Долго еще упрашивал Риддель упрямого мальчишку показать ему нож; тщетно доказывал он ему, что даже если бы нож оказался его собственностью, ему нет никакого расчета предъявлять на него свои права. Том не сдавался. Дело в том, что пока шли все эти переговоры, ему пришла в голову счастливая мысль извлечь выгоду из своей находки, и теперь он обдумывал, как бы получше это обделать.
— Зачем вам видеть нож? — спросил он наконец.
— Может быть, я знаю, чей он.
— Вот что: я покажу его вам за полкроны, только не в долг, а за чистые денежки. Я не намерен даром ввязываться в это дело и рисковать своим местом.
Риддель беспрекословно достал деньги и имел наконец удовольствие видеть, как Том полез шарить по своим карманам. Но ножик еще не скоро увидел свет. Карманы у Тома были вместительные и, кроме
