749 г.
Цзиньлинские кабачки оказались столь милы «хмельному сяню», что он ввел их в вечность, живописав прощание с приятелями в одном из них, причем своей изысканной обычно кисти придал едва не деревенскую простоту, войдя в роль местного завсегдатая.
Оставляю на память в цзиньлинском кабачке
Винный дух в кабачке, пух летит с тополей, Девки давят вино — ну-ка, парень, отпей! Все дружки из Цзиньлина меня провожают. Я в дорогу, вы нет. Так кому же грустней? Все грустны, каждый присказку знает про воду: Утечет на восток — что же станется с ней[382]? 726 г.
Когда поздней весной Ли Бо уже который раз приехал в Цзиньлин (совр. Нанкин), его давний друг Цуй[383], прослышав об этом, тут же примчался издалека и привез свое стихотворение («…на краю земли часто взываю к старине Тайбо, / И вот в Цзиньлине ухватил этого «бессмертного гения вина»), на которое Ли Бо тут же сымпровизировал ироничный ответ.
Стихами отвечаю историографу Цую
К чему Цзылину[384] десять тысяч колесниц?! Ушел на склон пустой к лазурному ручью — Летучая звезда исчезла из столиц[385]… А «сянь хмельной» Тайбо[386] — я здесь, в Янчжоу пью. 748 г.
Провожаю друга к Абрикосовому озеру
Там растут абрикосы, и ранние росы Покрывают на ветках весенний наряд. Ты пришли мне письмо с лепестком абрикоса, Чтоб с утра и до ночи стоял аромат. А потом ты увидишь и купы Синьлиня[388], Захмелев от луны над Курганом Златым[389]. Вестник-гусь, не томи ожиданием длинным, Пронесись, словно пыль, над простором земным. 754 г.
Подношу Фу Аю, глядя на снег над широкой, как море, рекой Хуай
Над У нависла снега пелена, Летящая с туманного Бохая[391], В узорах ветви, словно вновь весна, В снегу прибрежном луч луны сверкает, Все кружится и вьется без конца, Как будто тысячи цветов раскрылись, Трава волшбы — на лестницах дворца, Припорошенных яшмовою пылью[392]. И прямо от Шаньчжунского ручья[393] О друге дума в Лянъюань[394] несется. Спой песню Ин[395], что посылаю я, — И песня в моем сердце отзовется. 746 г.
Посылаю У, горному старцу, к ручью Наслаждения луной
Как Высокоморальный господин[398], Что некогда на бреге Цзюн[399] живал, Все дни у Врат оленьих проводил, А в городе и вовсе не бывал, 
